— Васай! Васай! Васай!

Стояли все. Жрецы, шейхи, варии и даже те немногие энарии, за которых цеплялся взгляд. И все кричали. Восторженно! Яростно!

Успокоились не сразу. И даже когда Ильдар сел, продолжали смотреть на его ложу и скандировать:

— Васай! Васай! Васай!

Точку поставила музыка. Она как-то неожиданно точно вплелась в продолжавшееся неистовство. Начавшись безудержно, неукротимо, она повела за собой, заставляя вслушиваться в тревожные ноты, ловить оттенки мелодии, уже дававшей понять, насколько сложной и многогранной будет история, которую нам предстояло увидеть.

«Искажающее поле активировано».

Сообщение на командном позволило чуть расслабиться. Раскладка по опере отводила на увертюру чуть больше трех минут. Как раз время, чтобы осмотреться.

Полуовал. В партере двенадцать рядов. Три прохода… Амфитеатр, еще шестнадцать рядов и четыре прохода. Бельэтаж, четыре уровня сверху…

Ложа, в которой расположились мы, находилась в бенуаре.

Два цвета: красный и золотой. Огромная люстра, похожая на льющийся дождь…

В приоткрывшуюся дверь проскользнул Кабарга. Мягко, пружинисто, напоминая вышедшего на охоту хищника, подошел ко мне:

— Госпожа подполковник, вас ждут.

Грони успел подняться первым:

— Я с вами!

Сочувственно посмотрела на Низморина, которому предстояло отдуваться за нас всех, и тоже встала.

— Осторожней, — Валера перехватил меня за руку. — При малейшей опасности…

— Я — помню, — кивнула я. Не отвела взгляда, когда он посмотрел жестко.

Я действительно помнила…

Коридор, в который мы вышли, был уже пуст. Но это если не считать акрекаторов, количество которых однозначно говорило о паранойе их руководства.