«— Мне нужен капитан Торрек… — прошелестело ветром, когда Лами на экране отстранилась от домона. — Передай своей госпоже — я буду беспощадна, пока не получу желаемого. — И пошла к следующему, которого Джастин буквально выдернул из плотно сбившейся кучи пленников, бросив ей под ноги.

Капитан в первый момент полученной свободы даже не заметил, но спустя мгновение в его взгляде появилось что-то дикое, необузданное. Домон истошно завыл и, упав на плиту, пополз вслед за синекожей женщиной, умоляя вернуться».

— Эх! Самое интересное я и пропустил… — В голосе Антона прозвучало едва ли не отчаяние.

— Тебе было приказано отдыхать, — не оглядываясь, довольно жестко произнесла я. Из регенерационной капсулы Стас выпустил его лишь восемь часов назад.

— Капитан, — давя на жалось, протянул Сумароков, — тоска заела…

— Заела, говоришь?! — развернулась я вместе с пилот-ложементом. Окинула внимательным взглядом с ног до головы. Бледный, да и руку, в которую получил плевком плазмы, придерживал второй — скорее всего еще ныла, но это если придираться. А так… — Займи свое место. И, — оборвала я Антона, успев на его вздохе, — давай без благодарности.

— Как скажешь, капитан, — улыбнулся он… почти, как Тарас, когда совсем уж в ударе, но предложение присесть принял, тут же устроившись в своем кресле. — Много он рассказал? — поинтересовался Антон, когда я уже собралась повернуться обратно.

— Много, — кивнула я. — И не только он.

Воспоминание было не их приятных.

Препарат, введенный оставленным в живых домонам, был подлым. К объекту, с которым ассоциировалось полученное удовольствие, привязывал мгновенно.

Этим объектом для них стала я.

И это было страшно… навсегда врезавшись в память, и став ценой. Для меня.

Они кидались друг на друга, готовые разорвать любого, кто лишит их милости Лами. Они, захлебываясь, отвечали на вопросы, стараясь угодить. Они замирали в экстазе; целовали ноги, когда я оказывалась рядом…

Исключением стали лишь два тарса, которые предпочли умереть в схватке, впечатленные возможной участью. Убил их Джастин, когда те попытались добраться до моего горла.

Отступники или нет, уже не узнать, но именно эти смерти окончательно перечеркнули для меня смысл сделанного, отравив собой то, что я начала считать победой.

Не помог даже Шураи, заявивший скайлу, что такой милости, как погибнуть достойно, эти двое не заслужили. Осадок остался все равно.

— Ты немногословна, — как-то заботливо произнес Сумароков, словно ощутив мое настроение.

Знал бы он…

Не стоило ему знать, насколько тошно мне было в последние трое суток. И ведь не забывала, что это — война, но свалилась в сорванный… своей душой.