– Я хотел бы попрощаться с вами, капитан. Было большой честью служить под вашим командованием… честью и удовольствием. – Я не кривил душой, в этот момент я и вправду так считал.

Сперва его лицо выразило изумление, потом на нем появилась улыбка, такая широкая, что я подумал, что он вот-вот расколется пополам. Его лицо явно не привыкло к таким упражнениям. Уркхардт схватил мою руку и сказал:

– И для меня, Бартлетт, это было большим удовольствием. Желаю вам всяческого счастья и удачи. Э-э-э… а чем вы планируете теперь заняться?

Он произнес это с искренним интересом, и я вдруг понял, как ему хочется поговорить, просто поболтать с кем-нибудь.

– У меня нет пока никаких определенных планов, капитан. Сперва поеду домой, потом, наверное, пойду учиться. Я хочу поступить в колледж, но, скорее всего, сначала надо будет многое подогнать. Ведь за это время столько изменилось.

– Да уж, столько изменилось, – очень серьезно согласился Уркхардт. – Нам всем надо будет многое подогнать.

– А какие планы у вас, сэр?

– У меня нет никаких планов. Совсем не знаю, чем я могу заняться.

Уркхардт сказал это очень легко, просто констатируя факт; было видно, что он говорит правду, и меня захлестнула волна жалости. Капитан факельного корабля – специальность узкая до крайности, и вдруг оказывается, что таких кораблей больше не будет. Это как если бы Колумб вернулся из своего первого плавания и обнаружил, что вокруг одни пароходы. Смог бы он снова выйти в море? Он не нашел бы даже мостик на пароходе, не говоря уж о том – что делать, забравшись на этот мостик?

Капитану Уркхардту не было места в этом мире, он был анахронизмом. Один прощальный обед, а потом – очень вам благодарны, спокойной ночи.

– Полагаю, я могу выйти в отставку, – продолжил он, глядя куда-то в сторону. – Я тут прикинул, сколько жалованья накопилось у меня за это время, – получается просто неприлично большая сумма.

– Да, наверное, очень много, сэр. – Свои деньги я не считал; их получал за меня Пэт.

– Да какого черта, Бартлетт! Я же совсем не старый, мне рано в отставку.

Я посмотрел на Уркхардта. Он никогда не казался мне особенно старым, да и вправду не был таким, в отличие от капитана Свенсона. Ему было, пожалуй, около сорока – если по корабельному времени.

– Слушайте, капитан, а почему бы и вам не пойти учиться? Вы можете себе это позволить.

Вид его стал несчастным.

– Может, так я и сделаю. Наверное, так мне и надо сделать. А то пошлю все к чертовой матери и эмигрирую. Говорят, теперь большой выбор мест.

– Я, наверное, тоже в конце концов так и сделаю. Здесь, если кому и интересно мое мнение, стало совсем уже тесно. Я все вспоминаю Конни – и как красиво смотрелся залив Бэбкока. – Действительно, я думал о Конни всю ту неделю, что мы провели на карантине. Если Рио был типичным образцом современного города, на Земле теперь, пожалуй, и плюнуть некуда; мы находились в Сантосе[46], а нам говорили, что это Рио. – Вернись мы к заливу Бэбкока, были бы там самыми старыми колонистами.