Разбивая их могучим утесом, из-за стола Оберегов поднялся батюшка Алексей. Даже в простом, домашнем теле он внушал почтение — двухметровый, шестирукий, мощный. Было еще и внешнее тело, которым, кроме него, никто не мог управлять, — огромный шахтерский агрегат со сложной структурой копателей, буров и лучевых резаков в восьми конечностях, похожий на огромного скорпиона на гусеничном ходу. Это в нем он готовил ложе для Моря, трудясь без устали почти четыре года, подрезая, углубляя и сглаживая кратер от удара древнего метеорита.

— Дети, — начал батюшка, — я вижу на ваших лицах ожидание, предчувствие чего-то особенного…

— Предчувствие торта! — прошептала Аля Марье. Та прыснула, тут же сделав серьезное лицо под прицелом окуляров матушки Сусанны.

— В ежедневной суете, в радостных открытиях взросления, в работе на благо нового мира, Зиона, — вещал батюшка, — можно позабыть о том, что наша Домма — лишь часть великого замысла. Много раз вы слышали от матушек и на уроках, как тщились мы обособиться на Земле, как церковь свидетелей Иисуса-Звездоходца пережила десятилетия гонений, когда уравнивали нас и с мормонами, и со староверами. Все изменилось, когда к нашей истине прозрел великий пророк Яромир, мудрый, сильный и баснословно богатый на Земле. И было ему видение Зиона — мертвого мира, сделанного живым, написанного чистыми, угодными Господу красками на белом, незапятнанном листе. Пророк проторил путь, первым приняв электронную схиму, и не покинул нас и сейчас, зорко присматривая за нашими делами с орбиты. Три модуля опустились на поверхность двадцать семь лет назад, три Доммы воздвиглись треугольником, как три лика Исуса, явленные человечеству. Как только энергия высвобождалась, она направлялась на то, чтобы связать Доммы в единое целое, сделать всех рожденных на Зионе единым народом…

Тут Аля вдруг похолодела — вымыла ли она биобак перед рыбой, или же загрузила белковые исходники как было? Она и не сразу даже поняла, почему все возбужденно закричали. Завтра? Как это завтра? Обещают стыковку тоннеля Второй Доммы? Завтра сюда придут новые люди — говорливая толпа детей, незнакомые матушки, строгий батюшка?

— Ой, не могу проглотить ни кусочка торта, — жалобно сказала кудрявая Анфиса, прижимая дрожащую руку к горлу. — Это же все, все изменится завтра… И без предупреждения…

— Давай я съем. Точно не будешь? Ну смотри… ем! Мы всегда знали, что копают к нам с двух сторон — и из Второй и из Третьей Доммы. Наша-то вся энергия идет на то, чтобы Море сделать жизнеспособным и самоподдерживающимся. Последний кусочек, ну попробуй, Анфис… И вообще ничего не изменится, почему должно? Они будут к нам приезжать — гулять, работать, в море купаться. Мы — к ним… Морс свой будешь пить?