– Так… Шив и прочие Аркуа надеются, что эта вещь им пригодится… Ага. Бай ведь говорил: нужно нечто такое, что поможет им вернуть свой Дом. Получить власть, не здесь, не на Барраяре. Но что они могут учинить здесь?

– Я не буду играть с тобой в допрос под суперпентоталом в такое время суток. И ни в какое другое время – тоже.

– А что, есть такая командная игра. «Суперпентотал или вызов». Все по очереди задают вопросы, и надо либо отвечать правду, либо принять вызов. Не с настоящим суперпентоталом, конечно. Если только это не какая-нибудь сомнительная вечеринка. Бай бы мог рассказать подробнее…

– Странный вы народ, барраярцы.

– Да… – вздохнул Айвен Ксав, но спохватился, что ведет себя не патриотично: – Нет! В любом случае не такие странные, как джексонианцы. Или цетагандийцы…

Он еще вроде бы пробурчал: «эти чертовы инопланетники-мутанты…», но она не расслышала и решила не уточнять. Повисло тяжелое, гнетущее молчание.

– Речь идет не просто о Доме, – не выдержала наконец Тедж. – Там остались Эрик и Топаз. Престен их держит в заложниках… в лучшем случае.

– Так… – Голос Айвена Ксава сделался каким-то пугающе неуверенным. – Эрика, возможно, уже не оживить. А Топаз… она ведь просто Драгоценность? И Шиву генетически никто. Ты сама так говорила, – мягко сказал Айвен.

Тедж нахмурилась:

– Папа никогда не делал различия между нами, детьми. Когда он кричал на нас, то вечно путал имена. – Она невольно улыбнулась, пародируя его интонации: – «Эй, вы там – Риш, Гуля, Гагат, Изумруд… а, нет, Тедж! Прекратите немедленно!..» Наверное, для Драгоценностей он может считаться отчимом, но раз он не делал между нами различия, то и мы все звали его отцом. Конечно, он был человек занятой… И его одинаковое ко всем отношение – может, это просто было одинаковое невнимание, но дело в том, что… что… – Она потеряла мысль.

– А твоя мать? Тоже путала имена?

– Баронесса, – вздохнула Тедж, – никогда ничего не путала. – Она помолчала. – Знаешь, а ведь из Саймона мог бы получиться милейший отчим, правда?

Айвен Ксав развел руками.

– Будь мне лет пять. Или пятнадцать. Когда он еще только влюбился в маман. Все могло бы быть по-другому. Я тогда очень хотел, чтобы у меня был отец. Но мне за тридцать, и мы можем быть только взрослыми знакомыми, а он… мужем маман. В своем роде. «Хм-мужем». Ну, или партнером. Не важно.

Айвен задумчиво помолчал и добавил:

– Не говоря уж о том, что он тридцать лет наблюдал за мной. Не только за мной, вообще за всеми. Меня он, как бы сказать… не выделял. Но Саймон… Нет, не могу это сказать. И это. И это тоже. И…