Байерли чуть заметно подмигнул, явно довольный, что Айвен не стал откровенничать.

– У него есть состояние? – Гуля не собиралась менять тему.

– Не знаю.

Гуля недоуменно тряхнула головой, и ее янтарные кудри, собранные на затылке в «конский хвост», лишь слегка покачнулись. А вот у Тедж при таком движении волосы взметнулись бы пушистым облаком.

– Как можно этого не знать? – проговорила она.

– Полагаю, у него должны быть собственные сбережения, – вставил Байерли, затронув тему, которой Айвен предпочитал не касаться. – Наверняка копил понемногу, начав с малого, еще в те годы, когда был молодым офицером. Люди его социального класса обычно живут скромно. Да и никаких явных пороков у него не было.

– И тайных тоже, – добавил Айвен. – У него и времени-то на это не оставалось.

Хотя, как оказалось, тайная страсть у Иллиана все-таки была – он, простолюдин, долгие годы, можно сказать, сох по леди Элис. Айвен даже не подозревал ничего подобного, пока оно не обрушилось ему прямо на голову…

Ну ладно, был один тайный порок. Но только один. И выяснилось это, когда пару лет назад они с Иллианом как следует набрались на Дне рождении императора. Айвен так обычно и делал, отдавая дань традиции, а вот Иллиан на официальных мероприятиях всегда был при исполнении и смог себе такое позволить, лишь когда вышел в отставку. Они поговорили о том о сем – что именно Иллиан помнит, чего не помнит и без чего ему трудно обходиться из хранившегося в чипе. Вот тогда-то Айвен и узнал, где хранилась самая полная коллекция порнографии во всей империи…

«Не то чтобы я специально все это туда записывал, – объяснял Иллиан. – Во всем виноват проклятый чип: стоит чему-то туда попасть – и все, оно уже остается там навсегда. Как попало и почему – не важно. По неосторожности, по ошибке, в минуту паршивого настроения или если оказался в дурной компании. А уж то, что приходилось запоминать по работе, с этим было вообще хуже всего. Ты хоть представляешь, – сказал он тогда Айвену, – сколько мерзких и страшных записей видеонаблюдения мне пришлось просмотреть за сорок лет?»

Айвен тогда подумал, что есть такие вещи, которые про другого человека лучше не знать, даже – точнее, особенно, – если это твой «хм-отчим». Бывало, что в присутствии Айвена случайно – а иногда и нарочно – высказывали разные предположения о том, сколько длились отношения Иллиана с леди Элис, пока тот не вышел в отставку и тайное не сделалось явным. Явным – да, но не афишируемым. Афишировать – это уже дурной тон, леди Элис никогда бы себе такого не позволила. Нет, они не выставляли свои отношения напоказ – просто держалась естественно и не скрывали того, что друг другом гордятся. Кажется, только после тех – якобы пьяных – откровений до Айвена дошло: постоянная угроза жизни, связанная с такой работой, была не единственной причиной, из-за которой Саймон все эти годы избегал близости со своей бесценной фор-леди. На следующий день «хм-отчим» вроде как все забыл, был мрачен, жаловался на похмелье, бурчал, что это молодым все нипочем, сколько ни выпей… и больше на эту тему никогда не заговаривал. За что Айвен был ему исключительно благодарен.