Он покосился на телефонный аппарат. Молчит… Совещание «наверху» еще не кончилось. Было тридцать две минуты двенадцатого.

Опустив руку с часами, Зернов еще раз взглянул в окно. Такси отъезжало от тротуара, а пассажир шел к подъезду Центра. Он поднял голову. Бесстрастный огонь уличного фонаря осветил толстые усы и двумя звездами вспыхнул в стеклах очков.

Поворот

Поворот

– Приятно, когда прогнозы исполняются, – сказал гость. – Я рассчитывал застать вас, Михаил Тихонович.

Гость сидел на диване. Рядом, не спуская с него глаз, весь напряженный, пристроился Ганин. Напротив, в кресле, – адъютант Зернова с пистолетом. Все как требовала инструкция. Сам Зернов официально расположился за письменным столом.

Он безразлично кивнул, продолжая изучать лицо гостя, похожее на восточную каменную скульптуру, – узкие глаза с толстыми веками, широкие неподвижные скулы, толстые губы. Каменная мудрость была в этом лице. Привычно улавливая малейшие оттенки мимики, Зернов подумал, что навыки физиономиста в этом случае бесполезны. Лицо Учителя не выражало мыслей и чувств пришельца. Лицо не смотрело – оно было обращено внутрь, а не к собеседнику.

– М-да, превосходно, – сказал гость. – Вы поняли, откуда вы мне известны, Михаил Тихонович?

– Откуда же? – спросил Зернов.

– От Дмитрия Алексеевича, разумеется. Позвольте полюбопытствовать, он рассказывал обо мне?

Нарушая элементарные правила допроса, Зернов ответил:

– Не рассказывал.

– Да, мы так и уговаривались, – заметил гость.

– Почему так?

– Чтобы не возбуждать в вас надежд, которые могли не реализоваться, Михаил Тихонович. Я Десантник-инсургент.

– В каком смысле вы употребляете это слово?

– В обычном, – сказал Учитель и назидательно приподнял ладонь с колен.

Офицер негромко предупредил:

– Руки!

– Да-да, простите… В обычном смысле, Михаил Тихонович. В нашем, так сказать, обществе есть недовольные, составившие тайную организацию Замкнутых. Мы имеем позитивную программу перестройки Пути. Впрочем, это нужно объяснить.