— Гм. Справедливо.

Бассейн с живой водой оказался под раздвижными панелями тщательно отполированного пола. Аткинс склонился над жидкостью, вытянул пару хрупких чаш-скорлупок, зачерпнул ими снова. Заработали нанороботы, выделившееся от сборки тепло подогрело напиток, а всю неиспользованную органику улетучили вместе с мятным паром.

Дафна оглядела стены — все светлые, все, кроме одной — пустые. На ней висел старомодный плащ для связи с виртуальностью. Зелёную, шитую золотом ткань так долго не тревожили, что она казалась хрупкой. Напротив стояла ширма с ярко-красными драконограммами. Четыре знака — Честь, Отвага, Стойкость, Повиновение. В алые буквы вплеталась мыслительная сеть. Дафна её назначение разгадала, но сама себе не поверила.

Единяющие контуры; связки для разумов; тысячецикловые массивы связи. Вставший перед этой ширмой (если он, конечно, улучшил нервную систему соответствующими приёмоответчиками) сольётся со сверхразумом, близким к Софотеку. В слиянии ему будет под силу управлять миллионами, миллиардами операций. Очевидно, военными — какими же ещё?

Невероятно. Не может же управление всем накопленным Ойкуменой оружием — легионами роботов, наноэпидемиями, боевыми машинами — происходить посредством одной ширмочки? Или может? (И вообще, осталось ли от вооружений хоть что-нибудь? Дафна об этом не задумывалась, но считала, что боевых машин в пыльных запасниках музеев сохранилось немало.)

Эта келья не тянула на центральный штаб. Где же ордена и флаги? Держатели для копий? Девушки в плотных мундирчиках, передвигающие по огромным столам-картам игрушечных солдатиков? Окружающие голографические глобусы многоэтажные массивы киборгов-стервятников, связанные кабелями мозг в мозг? В исторических романах оно выглядело так.

На противоположной входу стене висела подставка для мушкета и меча (который Аткинс туда возложил, перед тем как сесть.) У мушкета был отполированный дубовый приклад, ствол из тёмного металла и завитой ударный замок из латуни. Ножны меча были изготовлены из тиснёной кожи, кольца соединял красный шёлковый шнурок.

Кинжал остался при солдате.

Они сели на циновки. Кроме полупрозрачной пламенеющей чаши на треноге мебели в комнате не было.

Оба отпили из чашек.

— Вы живёте один?

— Жена ушла, поскольку я не мог оставить службу.

Равнодушный, только констатирующий факт ответ напомнил почему-то о Фаэтоне. Словно он произнёс за спиной: "Жена утопилась во снах, поскольку я не мог оставить корабль".

— Сожалею, — мягко сказала Дафна.

— Это уже не важно.

— Можно личный вопрос?

— Я предпочёл бы без них.