Аткинс перевёл взгляд с лошади на всадницу, потом отвернулся и посмотрел вдаль, на озеро около горизонта.

— Никого, мэм. Насколько я знаю. Может, они слишком хороши для моего барахла, и я не могу их заметить. Мне неприятно так выражаться, но наваждения вашего мужа не заставят Ойкумену скинуться мне на новое снаряжение. Но надеюсь, вы его найдёте, мэм. Всей душой надеюсь.

— Хорошо, тогда я найду его. Я его насквозь знаю!

Дафна взнуздала скакуна, как заправская всадница, и тот понёсся вдаль галопом. Аткинс, одетый в нижнее кимоно, стоял в тени дверного проёма, смотрел Дафне в спину и не выражал лицом ничего.

На этом месте запись в кольце Дафны оборвалась.

Фаэтон поднял забрало и повернулся к койке, где устроилась Дафна. Глаза Йронджо отличались от человеческих, светильников он не держал, поэтому тьму разгоняла лишь пара свечей, попутно заливая пчелиным воском подоконник. Свечки, по просьбе Фаэтона, изготовила Дочерь Моря.

В золотом, трепещущем свете Дафна, сама того не осознавая, выглядела великолепно. Она лежала, облокотясь на руку, вторая расслабленно протянулась по изгибу бедра, ни знака напряжения в ней не читалось — Дафна наблюдала за Фаэтоном с безмятежностью выжидающей кошки.

Окно за ней было немое, оно ничего не добавляло к пейзажу под холодным светом луны. Стена была пустая, из совершенно мёртвой стали. Койка — не чуткий бассейн для сна, а плоская, неразумная поверхность — выглядела пережитком Средневековья. Первобытные свечи тоже сообразительностью не отличались, они не подстраивали тон и яркость в пользу Дафны — но даже на самом дне нищеты она носила ауру состоятельности и благородства.

Почему даже здесь она выглядела так превосходно и так уместно? Может, с ужасом подумал Фаэтон, семья примитивистов с детства заставляла её спать на койках? Или это какой-нибудь Чародейский трюк? Или искусство, усвоенное от одалисок, наложниц и гедонистов Красного Поместья Вечерней Звезды — умение выглядеть прекрасно в любой грязи?

Дафна поначалу полистала открытые на планшетике Фаэтона документы, но вскоре бросила изображать заинтересованность другими вещами и сосредоточилась на Фаэтоне, переживавшем историю из кольца. От обворожительности взгляда Дафны золотые пташки на гобелене принялись щебетать.

Заметив его внимание, Дафна улыбнулась и чуть приподняла голову, нежно пророкотав от удовольствия — будто бы под его взглядом ей было тепло, как под лучами солнца.

Фаэтону пришлось напомнить себе, что она — не его жена.

Он стянул кольцо-библиотекаря с перчатки, перекинул его на кушетку.