– После нашего отлета?

– Всему свое время, майор, – усмехнулся Висквиль.

– А как же два дрона наших союзников?

– Говорю же – всему свое время.

– И посылай.

– Да!

– Да?

– …Нет. Нет, я надеялся… Ладно, уже не важно. Давайте еще раз.

– Думай о чашке…

– Думай о месте, которое тебе хорошо знакомо. О небольшом помещении. О комнате, квартире или доме, о каюте, салоне машины или о корабле – о чем угодно. О привычном месте, где ты ориентируешься с закрытыми глазами, где даже в темноте ты ни на что не наткнешься, ничего не опрокинешь и не сломаешь. Представь, что ты там. Представь, что ты туда приходишь и кладешь какую-нибудь крошку, бусину или семя в чашку или в другой сосуд…

Ночью ему снова было трудно заснуть. Он лежал свернувшись на широком спальном помосте в полости гигантского плода, где отвели жилье им с Висквилем и большей части монахов, вдыхал сладковатый пряный воздух и смотрел во тьму. Он начал думать о проклятой чашке, но тут же бросил. Он слишком от нее устал. Вместо этого он стал обдумывать происходящее.

Было очевидно, что имплантированная ему душехранительница была изготовлена не по челгрианской технологии. Ее предоставила какая-то другая Вовлеченная цивилизация, технологически сходная с Культурой.

Вероятно, в автономниках, похожих на сдвоенные конусы, находились ее представители – он их видел раньше, они вели с ним мысленную беседу еще до того, как это сделали Предшествующие. Но больше дроны не показывались.

Он предположил, что ими управляют извне, например откуда-нибудь из-за пределов аэросферы, хотя, памятуя о неприязни Оскендари к подобным технологиям, скорее всего, это означало, что чужаки находятся внутри автономников. В таком случае вдвойне странно, что испытания технологии, заключенной в душехранительнице, решили провести здесь, в аэросфере, хотя, возможно, это было сделано, чтобы не привлекать внимания и не возбуждать нежелательного любопытства со стороны Культуры.

Квилан мысленно сопоставил сведения о Вовлеченных цивилизациях, в технологическом отношении подобных Культуре. Их было не много, от семи до двенадцати, в зависимости от выбора критериев. Никто не был особо враждебен Культуре, а некоторые считались ее союзниками.

Этой информации было недостаточно, чтобы определить истинные мотивы тех, кто содействовал его подготовке, ведь о взаимоотношениях между Вовлеченными было известно лишь то, что сочли нужным разгласить они сами; эти сведения не содержали никаких подробностей происходящего, особенно если учесть временны`е масштабы, которыми мыслили Вовлеченные.