«Говорила я, не лезь!» – заключала она.

Меньше всех Марку нравился Стрэйк, который и не пытался подделаться под принятый здесь стиль «без дураков». Он не пил, не курил. Он сидел, молчал, потирал худой рукой худое колено, глядел печальными глазами то на одного, то на другого и не смеялся, когда все смеялись. Вдруг его что-нибудь задевало, обычно – слова о «сопротивлении реакционеров», и он разражался яростной, обличительной речью. Как ни странно, никто не перебивал его и никто не улыбался. Он явно был чужим, но что-то их с ним связывало, и Марк не мог понять – что же именно. Иногда Стрэйк обращался к нему и говорил, к большой его растерянности, о воскресении. «Нет, молодой человек, это не исторический факт и не басня. Это – пророчество. Это случится здесь, на земле, в единственном мире. Что говорил Христос? “Мертвых воскрешайте”. Так мы и сделаем. Сын человеческий – человек, вставший в полный рост, – может судить мир, раздавать вечную жизнь и вечную гибель. Вы увидите это сами. Здесь, теперь». Все это было в высшей степени неприятно.

На следующий день после похорон Хивджеста Марк решился пойти в библиотеку (до сих пор его звали Феверстон или Филострато). Он сильно робел, но знал, что в таких делах ложный шаг и в ту и в другую сторону губителен. Приходилось рисковать.

Успех превзошел его ожидания. Все были здесь, и, не успел он закрыть дверь, все весело обернулись к нему. «Ессо!» – воскликнул Филострато. «Он-то нам и нужен», – сказала Фея. Марку стало тепло от радости. Никогда еще огонь не горел так ярко и запах не был таким пленительным. Его ждали. В нем нуждались.

– Сколько у вас уйдет на две статьи, Марк? – спросил Феверстон.

– Всю ночь работать можешь? – спросила Фея.

– Бывало, работал, – сказал Марк. – А в чем дело?

– Итак, – обратился ко всем Филострато, – вы довольны, что эти… неурядицы становятся все сильней?

– То-то и смешно, – сказал Феверстон. – Наша Фея слишком хорошо работает. Овидия не читала.

– Мы не могли бы остановить их, если бы хотели, – сказал Стрэйк.

– О чем идет речь? – спросил Марк.

– В Эджстоу беспорядки, – отвечал Феверстон.

– А… я, знаете, не следил. Что, серьезные?

– Будут серьезные, – сказала Фея. – В том-то и суть. Мы намечали бунт на ту неделю, а пока что брали разгон. Но так, понимаешь, хорошо идет… Завтра-послезавтра тарарахнет.

Марк растерянно глядел то на нее, то на Феверстона. Тот просто корчился от смеха, и Марк почти машинально обыграл свое недоумение.

– Ну, это нам знать не дано, – улыбнулся он.

– Вы думаете, – ухмыльнулся Феверстон, – что Фея пустит все на самотек?