Боль иногда искажала его лицо, но спокойствие ее поглощало, как поглощает молнию ночная тьма. Нет, он совсем не молодой, думала Джейн. И не старый. Вздрогнув от страха, она поняла, что у него вообще нет возраста. Раньше ей казалось, что борода идет только седым людям; но она просто забыла короля Артура и царя Соломона, которых так любила в детстве. При имени «Соломон» на нее хлынуло все, что она знала о сверкающем, словно солнце, мудреце, возлюбленном и волшебнике. Впервые за много лет она ощутила то, что связано со словами «король» и «царь», – силу, супружество, священство, милость и власть. Она забыла, что немножко сердится на хозяйку и сильно сердится на Марка; забыла свой народ и дом отца своего. Конечно, только на минуту – она сразу пришла в себя, стала нормальной, светской и устыдилась, что так нагло смотрит на незнакомого человека. Но мир ее рухнул, и она это знала. Теперь могло случиться все что угодно.

– Спасибо, Грейс, – сказал незнакомый человек, и голос его тоже походил на золото и солнце. Ведь золото не только прекрасно, но и весомо; солнце не только играет на уютных английских стенах, оно порождает и убивает жизнь.

– Простите, что не встаю, миссис Стэддок, – сказал человек. – У меня болит нога.

И Джейн услышала, что отвечает мягко и чисто, как мисс Айронвуд:

– Пожалуйста, сэр.

Она хотела беззаботно поздороваться, чтобы замять свою неловкость, но сказала почему-то эти слова. Потом она поняла, что сидит у тахты. Она дрожала, ее почти трясло, она надеялась, что не разрыдается, и сможет говорить, и не сделает какой-нибудь глупости. Мир ее рухнул, и случиться могло все.

– Остаться мне, сэр? – спросила мисс Айронвуд.

– Нет, Грейс, – сказал золотобородый. – Не надо. Спасибо.

«Вот оно, – думала Джейн, – сейчас, сейчас, сейчас…»

Он мог спросить что угодно, и она могла что угодно сделать, только сопротивляться не могла и знала, что не может.

2

2

Несколько минут она не понимала, что он говорит, – не от рассеянности, а от предельной сосредоточенности. Каждая его интонация, каждый жест, каждый взгляд поражали ее (нет, как могла она подумать, что он молод?), и она поняла, что совсем оглохла, только тогда, когда он умолк, ожидая ответа.

– Простите, – выговорила она, надеясь, что не очень краснеет.

– Я благодарил вас, – сказал он, – за великую помощь. Мы понимали, что здесь, в Англии, произойдет одно из самых опасных покушений на человеческий род. Мы догадывались, что институт с этим связан. Но мы знали не все. Мы не знали, что он играет главную роль. Вот почему ваши вести так важны. Но они же ставят нас перед трудностью. Она связана с вами. Мы надеялись, что вы к нам присоединитесь… станете одной из нас…