Она бы никогда не призналась ему, что видела сегодня утром в кабинете Росси. А может, и не видела? Может, и не было ничего? Конечно, не было! И нет. И не будет. Время же остановилось! Просто стоят, обнявшись, два существа. Даже не мужчина и женщина, и даже не два человека. Просто два существа, которые нужны друг другу. И она так себе, не красавица, и он так забинтован, что ему лучше не вспоминать о своей принадлежности к мужскому полу. Но зачем-то же он прижимает ее к себе и не хочет отпускать, и зачем-то гладит ее волосы и прикасается к ним щекой. И ей почему-то тоже совершенно не хочется, чтобы все это закончилось.

— Что у нас на ужин? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Спагетти, — ответил Конс и улыбнулся, — с тертым сыром.

Флоренсия чувствовала себя маленькой девочкой, которую утешили. По привычке ей хотелось напомнить ему, кто тут доктор, а кто пациент, но ей было так хорошо…

— А после ужина? — спросила она послушно.

— После? — Конс сверкнул своими жутким глазами и погрузил пальцы в ее распущенные волосы, — я буду целовать тебя, — сказал он с тихой страстью и бесконечной нежностью. — Всю. Без конца. До утра.

Кажется, уже этих слов ей хватило, чтобы задохнуться от волнения.

— Всю, — повторил он нежно, — лицо, волосы, плечи, руки, локти, ладони, твои осторожные пальчики…

Свои слова он сопровождал действием. Они оба слегка дрожали. Она чувствовала, что так и должно быть, что все правильно: это ее дом, ее постель, ее тело и ее желание. Но одновременно ощущала себя любовницей дьявола.

В спальне горел верхний свет, она и не заметила, как они там очутились. Конс посмотрел на люстру, и лампочки полопались. Стало сумрачно.

— Ты неисправим, — вздохнула Флоренсия.

— Просто у меня заняты руки, — сказал он, улыбаясь, — мой взъерошенный воробушек дрожит от холода. Не бойся, я тебя согрею. Не бойся ничего.

Он действительно излучал тепло как полуденное солнце. Флоренсия чувствовала не страх, а наоборот, полную защищенность. Полное с ним единение. Она закрыла глаза и снова растворилась в бесконечном поцелуе.

Ужин стыл. Сумерки сгущались. Конс, как и обещал, целовал ее непрерывно, обдавая ее своей горячей энергией и просто обезоруживая своей нежностью. Она позволила ему довести себя до полного экстаза и на этой волне восторга и благодарности ответила ему тем же, даже не сожалея, что обычная близость для них невозможна. Так было острее. И как будто понарошку. Как будто они еще не любовники, а только решаются на это.

В темноте, совершенно довольные и расслабленные, они смотрели друг на друга.