Она закрыла дверь, повернулась к нему и откинула капюшон. Ему хватило одной секунды, одного взгляда в ее несчастные, испуганные, изумленные глаза. Потом он уже целовал ее, держа в ладонях колючую бритую головку, гладя узенькую спину, сжимая худенькие плечи. Им много нужно было сказать, но они не могли разговаривать, они все время целовались. Как безумные. Как когда-то давно в прекрасном и солнечном Дельфиньем Острове.

Он целовал ее все время, даже не представляя, как от нее оторваться. И что теперь сказать, кроме пресловутого «люблю»? Все остальные слова выветрились. Он не видел, на что ее посадил, не помнил, кто кого расстегивал, они без конца целовались, а руки все делали сами, по привычке, по давно отработанной схеме. Только потом, испытав полный шок, они смогли опомниться и разъединить хотя бы губы. Он стоял, она, как оказалось, сидела на каком-то сейфе и была такая худенькая, что ее бедра умещались у него в ладонях.

— Ричард, что происходит? Откуда ты взялся?!

— С неба, — сказал он.

— Что ты задумал Ричард! Зачем ты хочешь меня выкупить?

— А ты еще не поняла?

Глаза у нее были испуганные. Он наклонился над ее ухом.

— Я люблю тебя.

Она покачала головой, как будто не хотела этого слышать, но он почувствовал, что ее горячая плоть снова сжимает его, как в первый раз.

— Я люблю тебя, — повторил он снова.

Каждое движение внутри ее тела доставляло наслаждение, на каждое движение она отвечала стоном. Они снова целовались, доводя друг друга до бешенства, пока совершенно ошарашенные не замерли.

— Господи, что мы делаем! — наконец опомнилась она, — пусти меня, сними меня… возьми вон там полотенце…

Зела торопливо застегивалась.

— Я ведь позвала тебя не за этим.

— Неужели? — улыбнулся он.

— Ричард! — она была серьезной, — я должна предупредить, чтобы ты не делал этого.

— Чего, детка?

— Не выкупай меня, Ричард. Ты просто погибнешь, это глупо и ужасно. И никому от этого лучше не будет: ни мне, ни тебе. Только Тостре.

— Это мы еще посмотрим, — усмехнулся он.

— Этого не будет, — сказала Зела, — я не хочу этого. И я не могу этого допустить.