Мой мир рушился. Сначала Рвота, теперь Киммалин. Я бросила взгляд на Йоргена. Наверняка он может это остановить. Ведь может?

Он стоял неподвижно — высокий, с этим его слишком красивым лицом. Он смотрел прямо перед собой, и мне показалось, что я вижу что-то в его глазах. Вину? Боль?

Он тоже видел, что его звено разваливается.

Нужно что-то сделать. Найти хоть какой-нибудь смысл в этой катастрофе и в моей боли. Но нет, я не должна — и не стану — останавливать Киммалин. Так хотя бы… она будет в безопасности.

А вот Рвота…

— Артуро, по твоим прикидкам, насколько далеко шел бой? — спросила я, поднимая рюкзак.

— Достаточно близко к нашей начальной позиции за зенитками. Я бы сказал, километрах в восьмидесяти.

Я закинула рюкзак на плечо.

— Отлично. Увидимся через неделю.

— Куда ты собираешься? — спросила ФМ.

— Я собираюсь найти Рвоту, — ответила я, — и похоронить ее, как подобает пилоту.

34

34

Я тащилась по сухой, пыльной земле. За направлением помогал следить компас, что было немаловажно — тут, на поверхности, все выглядело одинаково.

Я старалась не думать. Думать опасно. Я почти не знала Бима и Зарю, но после их смерти меня трясло не одну неделю. Рвота же была моей напарницей.

Более того, она была такой же, как я, — по крайней мере, какой я притворялась. Обычно она оказывалась на шаг впереди, на острие атаки.

И в ее смерти я увидела себя.

Нет. Не думать.

Разве избавишься от эмоций? От дыры внутри, от боли в растревоженной ране? Теперь ничто не будет прежним. Вчерашний день отмечен не только смертью подруги. Еще он ознаменовал конец моей способности притворяться, что эта война хоть в каком-нибудь отношении славная.

Замигала рация. Я нажала кнопку.