— Я знаю, что трудно,— сказал он.— Я знаю, что Пакистан — бедная страна. У нас нет нефти, как в странах Ближнего Востока или в Англии. Поэтому мы присоединились к Блоку Народов.

— Мне нравится Пакистан.

— Ты была в Пакистане еще ребенком,— сказал он с горечью.— Но можно быть счастливым даже в стране Блока Народов.

Проехал троллейбус, за ним, тихо шурша шинами, три длинных черных автомобиля. Нан потащила Ахмеда на тротуар, радуясь случаю сменить тему разговора. Плохо то, что на международных конференциях, думала Нан,' приходится встречаться со своими политическими противниками, которые иногда кажутся совсем не противниками. Она сейчас вовсе не имела в виду свой роман с Ахмедом. Нан не хотела испытывать неудобства и страдать. Она прекрасно знала, каковы ставки в этой игре. Как переводчик с четырех основных языков и дюжины менее значительных, она могла бы найти работу в любой стране, особенно в странах Блока Продовольствия, от Москвы до Канзас-Сити, от Рио до Оттавы. Она встречала тех, кто перешел на другую сторону, в другие Блоки. Видела в Сиднее девушку из Уэльса, даже в ее университете были две японки. Они жили по соседству с ней. Все отчаянно старались приспособиться к жизни в новых условиях — и все же сразу бросалось в глаза, что они другие. Однако нынешнее утро и Ахмед были слишком прекрасны для таких тоскливых размышлений. Одна часть ее мозга переключилась с беспокойства на размышления о планах на день, другая, которая воспринимала и обобщала происходящее вокруг, фиксировала внимание на том, что она видела.

— Смотри,— сказала она, стиснув локоть Ахмеда.— Что там происходит?

Это происходило возле Мемориала Освобождения. Блондинка, которую она видела на одном из приемов, спорила с двумя милиционерами. Один держал ее за руку. Другой постукивал дубинкой по руке и что-то втолковывал мужчине, по виду профессору, который тоже, скорее всего, прибыл на конференцию.

Ахмед остался безучастным к этому. Он сказал:

— Американцы и болгары. Пусть Жирные решают свои проблемы между собой.

— Нет, нет,— возразила Нан.— Может, я смогу чем-нибудь помочь.

После долгих разговоров дело закончилось тем, что Нан Димитрова оказалась тоже арестованной. Виноватой была американка. Она должна была знать, что не стоит отпускать шуточки по адресу Красной Армии, если их может услышать полиция столицы самой русофильской страны. Но даже если американка и не знала этого, она должна была бы догадаться, что не стоит настаивать на том, чтобы об инциденте узнал американский посол. До этого момента милиционеры ждали случая, чтобы закончить разговор и отпустить нарушителей. Но как только был упомянут посол Америки, дело сразу приобрело международную окраску. Единственным положительным моментом оставалось то, что Ахмед не замешан в этом деле. Нан отослала его прочь в самом начале. И Ахмед охотно ушел. Двух американцев и Нан препроводили в народный Дворец Юстиции. Поскольку это было воскресное утро, им пришлось провести много часов на деревянной скамье, пока удалось собрать членов магистрата. Никто не охранял их. И Нан была уверена, что никто и не остановит, если они встанут и уйдут из здания. Но она не хотела, чтобы инициатива исходила от нее. Американка тоже не желала использовать шанс. А мужчина не уходил потому, что оставалась женщина. Нан с неудовольствием осмотрела их, особенно пышную американку, которая была чересчур откормленной даже для представительницы страны Блока Продовольствия. Да, подумала она, нам не приходится выбирать союзников. Мужчина ей понравился. Пожалуй, он немного тощ по сравнению со своей партнершей.