Анна снова поплакала немного, затем вздохнула и вытерла слезы. То, что потеряно, сказала она себе, потеряно уже давно. С того момента, как он прилетел на Джем,, Ахмед стал совсем другим человеком. Он умер. И теперь все кончилось. Она вынуждена жить для себя, и ее жизнь будет протекать только здесь, в лагере, ибо другого места просто не существует. Придется пойти на танцы, подумала она и усмехнулась. Но она просто так не могла пойти туда. И не потому, что не хотела танцевать. Причина лежала где-то глубже. Анна прекрасно понимала, какие мысли владели Мэгги Миннингер,, Нгуен Три и другими ястребами, в руках которых находится судьба лагеря. Сколько безумия в их головах! Они решили вести войну даже здесь, после того, как люди Земли уничтожили сами себя. И тем не менее, они танцуют, смеются, веселятся. Какой хирург разделил их мозги так, что днем они планируют смерть, а вечером пьют, флиртуют и ночью занимаются, сексом? Как Ахмед презирал их!

Но Ахмед мертв. Она глубоко вздохнула и решила больше не плакать. Она встала и размяла затекшие нота. Кринпит медленно полз к воде; чтобы попить после неаппетитной пищи. Солдат сопровождал его. Анна не хотела приближаться к крингиту, но ей нужно было сполоснуть тарелку, чтобы отнести ее на кухню. Внезапно она услышала свое имя. Его назвал русский пилот Капелюшников. Он сидел, скрестив ноги, у оружейного склада и беседовал с Дэнни Дейлхаузом. Анна подошла к ним и поздоровалась.

— Аннушка, Дэнни Дейлхауз рассказал мне о смерти Ахмеда Дуллы. Я глубоко сочувствую.

Первый раз с ней говорили об этом. Оказалось, что она может ответить.

— Благодарю,— сказала она,— но неужели ты стал монахом -и не танцуешь сегодня вечером?

— Там нет никого, с кем я хотел бы танцевать. А кроме того, у нас с Дэнни интересный разговор о рабстве.

— И к чему же вы пришли? — спросила она.— К тому, что мы все рабы прекрасной блондинки-полковника?

Дейлхауз, отвечая на вопрос, мягко сказал:

— Я знаю, в каком ты настроении, Анна. Я тоже сочувствую тебе.

— Настроении? — переспросила сна, глядя ня него в упор.— Да, возможно, я подавлена. Думаю что мой дом уничтожен. Да и твой тоже. Ты отважнее, чем я. Я трусиха, поэтому меня очень тревожит, что здесь может случиться то же, что на Земле. Я подавлена тем, что мой друг погиб. Я подавлена тем, что полковник хочет смерти еще многим людям. Ты можешь представить, что она планирует сделать подкоп под лагерь гризи и взорвать там ядерное оружие.. Все это не может привести меня в хорошее настроение.

«Зачем я это говорю?» — спросила себя Анна. Но она знала, что если они будут выражать ей сочувствие, то она заплачет. А она не хотела плакать перед ними. Дейлхауз нахмурился.