Однако он добавил:

— Человек, который не чувствует отвращения к плохому правительству глупец. Если бы на земле существовало хорошее правительство, какое удовольствие было бы служить ему!

В этом мы понимали друг друга.

— Я знаю такое удовольствие,— заметил я ему.

— Да, так я и думал.

Я вымыл наши чашки горячей водой и вылил ее за палаткой. Снаружи было совершенно темно. Продолжал идти снег, снежинки пролетали в пятне света у входа в палатку. Закрывшись в ее тепле, мы забрались в спальные мешки. Он сказал что-то вроде: «Дайте чашки мне, мистер Ай».

Я ответил:

— Так и будет «мистер»? Через весь лед?

Он посмотрел на меня и рассмеялся.

— Не знаю, как вас называть.

— Меня зовут Дженли Ай.

— Знаю. А зачем вы используете мое имя по местности?

— А как же вас еще называть?

— Харт.

— Тогда я Ай. Кто использует первые имена?

— Братья по очагу или друзья,— сказал он.

При этом голос его звучал отдаленно, как будто из-под толстого слоя снега. Было в этом высокомерие или гррдость?

Я забрался в меховой мешок и сказал:

— Спокойной ночи, Харт.

Друг. Что такое друг в мире, где любой может быть любовником? Я не мог быть другом ни Терему Харту, ни кому-либо из его расы. Не мужчины и не женщины, подчиненные своим безумным циклам, меняющиеся при прикосновении рук, они не были мне друзьями, и любви между нами не могло быть никакой.