Я так рассуждал, что до Центра, в случае чего, от Тридцать Первого сектора на нашей авиетке добираться минут десять-двенадцать, а за это время кое-кто может двинуть кони. Ужасно мне эта история с поединком не нравилась, и чем дальше, тем больше не нравилась, но Укки ходил весь такой праздничный до полной невозможности, сиял, как надраенная пуговица, и весело болтал о типах мечей с Нги-Унг-Лян и о стилях «Северный Ветер» и «Полет Птицы».

Он привел в порядок свою шевелюру и удалил рубец от сизой дряни на виске и на щеке. И так тщательно чистился перед нашим предстоящим боем, что мне плохело. Когда мы собрались лететь, он был весел, но как-то взведен, взвинчен, как кот, которого надразнили бумажкой на ниточке. Только что хвостом не повиливал, за неимением оного.

У него был меч. У меня был кусок керамилоновой арматурины длиной метра полтора и диаметром в сантиметр. И Укки на эту штуковину юмористически поглядывал и хихикал, нервно, злобно и весело.

— Это, — говорил, — будет стиль «Бешеный Носорог» или «Варвар На Охоте». И очень будет смешно, если ты и вправду победишь. Что ты будешь делать этой штукой? Можно было бы такую уморительную комедию снять и неприличную совершенно…

Вся эта болтовня пролетала у меня мимо ушей, как миленькая. Мне тогда еще казалось, что Укки бывает на диво нелогичен, так я и не расшифровывал то, что не понимал, и не переспрашивал. Обычно, если начать расспрашивать людей чужой расы, то комментарии выслушивать задолбаешься. А перед этим поединком всякий треп казался мне совершенно неважным.

В общем, я самый паршивый ксенолог на Мейне. Ну просто из идиотов идиот. Меня чуточку извиняет только то, что я считал Укки до упора человеком, хоть и с блажью. Потому что, как и вы, думал, что две руки, две ноги, голова — это ни разу не осьминог, а все, кто не осьминоги, люди по определению.

Баночка с культурой лежала у меня в бардачке под пультом. И перед тем, как опустить авиетку, я ее потихоньку переложил в карман. Не то, чтобы я был неуверен в себе — просто Укки вел себя странно, и я хотел быть, по возможности, ко всему готовым.

В Тридцать Первом есть такая Старая Стоянка. Когда-то дико давно там был космодром, но потом у одного из орлов на старте реактор рванул — дело происходило еще во времена атомных двигателей со всеми вытекающими. Ну, натурально, все вокруг накрылось медным тазом. Те, кто на тот момент был на крыльях, уцелели, но из обслуги много народу погибло и все постройки вокруг разнесло в пыль. И ляд знает, сколько лет никто там не ошивался. Орлы несчастливые места не любят и никогда не любили, тем более что вокруг полно других мест, которые можно разрабатывать и заселять.