– Но ему еще надо потренироваться.
– Пожалуйста, просто не давай ему отвлекать меня, – попросил Тор, подтаскивая ящик с инструментами. – Вот честно скажу: встреть я того, кто решил, что это хорошая идея – построить машину, которая с тобой разговаривает, пока ты ее чинишь, я бы ему!..
Я залезла в кабину, опустила фонарь, чтобы загерметизировать ее и сделать звуконепроницаемой, и, сев в кресло, сказала:
– М-Бот, отстань от него. Пожалуйста.
– Если хочешь. Мои процессоры все равно заняты. Они пытаются сочинить подходящую шутку о том, что Тор устанавливает мне новую задницу. Однако мои логические схемы возражают, что более подходящая метафора для эжектора, который я использую для удаления отработанного топлива, – это анус.
– У меня нет никакого желания говорить о твоих копрологических функциях, – сказала я и посмотрела вверх, сквозь стекло фонаря, но там не было ничего, кроме черноты и темного камня.
– Я знаю, что человеческие существа в минуты уныния нуждаются в юморе, – сказал М-Бот. – Чтобы смягчить их мрачное мироощущение и заставить забыть свои несчастья.
– Я не хочу забывать мои несчастья.
М-Бот помолчал. А потом спросил, уже потише и как-то беззащитно:
– Почему люди боятся смерти?
Я хмуро взглянула на консоль, где находилась камера:
– Это что, еще одна попытка пошутить?
– Нет. Я хочу понять.
– Ты сыплешь пространными комментариями о людях, но не понимаешь такой простой вещи, как страх смерти?
– Дать ей определение я могу. Понять – нет.
Я снова запрокинула голову. Как объяснить смертность роботу?
– Тебе ведь недостает твоих воспоминаний, так? Тех баз данных, которые были уничтожены во время аварии? То есть ты понимаешь, что такое потеря.
– Понимаю. Но мне не может недоставать собственного существования – по определению. Так почему я должен этого бояться?
– Потому что… однажды ты перестанешь быть здесь. Перестанешь существовать. Будешь уничтожен.
– Мне неоднократно отключали питание. Я пробыл в выключенном состоянии сто семьдесят два года. Если бы меня так и не включили обратно, чем бы это отличалось?