«Платье: Кристобаль Баленсиага, 1953 год, – говорит Манинью. Алексия ничего не знает и не хочет знать про моду 1950-х годов. – Черная шерсть без подкладки, отделана шелковым атласом в мелкий рубчик. Шляпа от Оге Торупа, туфли от Роже Вивье, сумочка и перчатки – от Кабрелли».

Алексия поправляет на голове Ариэль шляпу с широкими круглыми полями от Торупа.

– Идеально.

– Дерьмовая из тебя лгунья, Мано де Ферро. И ты что, собираешься представлять меня в этом?

Сколько раз Алексия помогала Лукасу здесь, в вестибюле Павильона Новой Луны: возилась с его запонками, галстучным узлом, лацканами пиджака? Привычки и суеверия быстро превратились в ритуалы.

– Мне нравится, как я выгляжу, – говорит Алексия. Она только научилась соответствовать стилю 1940-х годов. Ей нравятся сороковые. Как правило, они очень ей идут.

– Тебе нравится выглядеть беженкой, – парирует Ариэль.

– Как кому-то удавалось с вами работать? – язвит Алексия.

Ариэль лучезарно улыбается в ответ на дерзость:

– Потому что они меня обожали, дорогая. Что ж, с этим придется подождать. Нетерпеливые Драконы легко впадают в ярость. Итак, я хочу, чтобы ты туда вошла и представила меня на зависть богам.

– У Лукаса была… фишка.

– Фишка?

– Из былых времен. Времен, когда все начиналось. «Почтеннейшие: Орел прилунился» [45].

Ариэль с отвращением шипит:

– Это просто нелепо, дорогая. Мое имя, мой титул – и чтобы все прозвучало с шиком.

– Ладно, сеньора.

Улыбка Ариэль становится искренней.

– Я, знаешь ли, до смерти напугана, – признается она.

– Вы вышли против Лукаса на арену в Суде Клавия, – напоминает Алексия.

– Это была моя территория. Моя вотчина. А здесь я понятия не имею, что делаю.