Кахрай свернул экран.
И поднялся.
Ныли плечи. И шея. И голова тоже. Он помотал, пытаясь избавиться от цифр, которые переполняли ее, грозя вовсе разорвать. И вовсе не смешной показалась бабкина присказка, что, мол, еще немного и мозги через уши потекут.
Точно потекут, но…
…никто не заставляет ведь. Его наняли безопасность обеспечивать, а не в финансах копаться. Для финансов есть другие люди, с образованием специальным, с пониманием, чем внутренний налог отличается от локального, и почему проводку нужно закрывать всенепременно к первому числу каждого месяца.
Кахрай сунул палец в ухо.
Куда он лезет?
А главное, чего ради?
Нет, он знал, чего ради. Кого ради. И только надеялся, что не зря, что получится, что хватит ума, если не сравняться, то хотя бы не позорить ее своей откровенной глупостью.
…сестра писала.
Умоляла вернуться.
Что-то там про долги и страховку, про племянницу, которой скоро поступать, поэтому нужен нормальный репетитор, а не цифровые уроки, что идут для всех и сразу. И про то, что она растет, и запросы тоже. И нытье это вдруг стало раздражать.
Сестра обрадовалась, узнав, что у него новая работа.
И попросила устроить ее. Куда-нибудь. Главное, чтобы не особо сложно. И еще подругу. Подруга была хорошей и верной, правда, не единственной, но ведь ничего-то невозможного, если Кахрай постарается. И он мог бы.
Стоило бы сказать, и Лотта нашла бы место, что для сестры, что для всего выводка ее подруг. А Кахрай промолчал, и чувствовал себя предателем. Впрочем, если бы сказал, тоже чувствовал бы себя предателем. И кажется, к этому чувству стоило попривыкнуть, пока есть время.
А оно еще есть.
Месяц или два, пока не убедятся, что чума отступила. И еще месяц карантина на чистой станции. И потом уже мир, куда их допустят, под присмотром, конечно, но все же… и быть может, за это время он так надоест своей рыжей, что она разорвет контракт.
Скажет, что все было, пусть не ошибкой, но просто приключением…
Подобные мысли мучили куда сильнее бухгалтерских отчетов. Если скажет, что ему останется? Отпустить? А он сможет?