— Здравствуй, отец, — сдержанно произнёс Зияд, подходя к Гаффару.

— Здравствуй, сынок, — ответил тот чопорно.

И вдруг эти позёры так обнялись, словно похоронили друг друга давным-давно. А сами переписывались, держа друг друга в курсе событий каждого.

— Отец!

Из челнока выпрыгнула Азиль. Вот это нормальный человек: глаза сияют, лицо светится, улыбка шире лица. Никаких тебе поз и условностей: женщина счастлива, что отец и дочь живы, что она, наконец-то, может их обнять. Подобравшись к тёплой компании, Наруга велела Ханан не высовываться из-за её спины. Пусть мама с папой сначала поздороваются с дедушкой. Малышка решила, что это такая игра, и затаилась за широкой спиной тёти Наруги. Лишь еле слышно пофыркивала, предвкушая, как она сейчас…

Наруга не успела додумать эту мысль, как Ханан решила, что её выход. Не дала паразитка спустить себя на землю, не предстала перед родителями по-человечески. Нет, ей нужно было высунуть голову и проорать во весь голос:

— Это я!

Наруга от неожиданности расслабила руки. Ножки Ханан выскользнули из захвата, и эта засранка взлетела. Если жёлтые глаза дочери их поразили, то этот трюк просто убил. Азиль вскрикнула и закрыла лицо руками. Она пошатнулась — Зияд так вцепился в плечи жены, словно намеревался затрясти её насмерть. Наруга уже прикидывала, в какую драму это может вылиться, как Азиль её удивила. Она вдруг отняла руки от лица и решительно отстранила мужа. Вперилась взглядом в дочь и направилась к ней — к двум болтающимся в воздухе ножкам. Постояла так, задрав голову, а потом тихо попросила растерянную, испугавшуюся Ханан:

— Спустись.

Жёлтые глазюки часто-часто заморгали и уставились на… маму, привычно ожидая помощи. Гранка спокойно подошла к ней, цапнула за лодыжки и стащила вниз. Хотела поставить Ханан на землю, но та вцепилась в неё, пытаясь обхватить ножками талию. Гранка вздохнула и подставила под зависшую попку скрещённые руки. Девчушка уселась удобней и только потом вернулась к прерванной встрече. Наруга впервые в жизни увидала, как в один миг могут постареть человеческие глаза. Не лицо, а именно глаза, обретающие вымученную отрешённость человека, уставшего бесцельно доживать свой век. Грустно, конечно, но, выходит, Гаффар и тут был прав: Хана действительно умерла. Сама приняла такое решение, возможно, интуитивно избавляя родителей от некой подвешенности. От решения неразрешимой проблемы: есть у них дочь или всё-таки нет.

Говорят, ребёнок остро нуждается в окончательном и бесповоротном ощущении стабильности своего мира. Кто знает — Наруга об этом понятия не имела. Но всё поведение Ханан словно иллюстрирует эту мысль. Впрочем, сейчас не до этого. Кажется, встреча Ханан с родителями не единственный повод для переживаний — насторожилась она, обратив внимание на странную парочку, выбравшуюся из челнока.