– Это всего лишь иллюзия. Весь сад – искусная подделка, и только.

– Знаю. Но мне хочется верить, что он настоящий, что под ручьями не спрятаны никакие насосы, что никакой вентилятор не гонит ветер, колышущий листву, и никакой пейзажист не чертил его плана. Сад намного красивее, когда в это веришь.

Альберик покачал головой:

– Не согласен. Самые красивые вещи – те, что не приукрашены. Нет ничего прекраснее правды.

– Настоящая природа, без прикрас, не всегда так уж красива. Слишком много страданий, жестокости, страха, холода, голода. От настоящей природы чаще исходит запах разложения, чем аромат цветов.

– Может быть. И тем не менее любой имитации я предпочитаю настоящую природу, пусть грубую. Имитация – это всего лишь фальсификация реальности. Возможно, все, что ты перечислил, – это цена, которую надо платить за правду.

Танкред усмехнулся, но без всякой презрительности:

– Вот пример речей, которые я не часто слышу. В моей среде видимость – это всё. И долг благородной семьи в том, чтобы любой ценой поддерживать ее.

Предлагая пройтись, он дружески взял молодого человека под локоть. Они двинулись по дорожке, которая вилась между двумя холмами. Уже опустились густые сумерки, но расставленные вдоль тропинки крошечные красные горелки позволяли без затруднений следовать по ней.

– Знаешь, в некотором смысле я тебе завидую, – сказал Танкред. – Подозреваю, жизнь у тебя временами была нелегкой, но по крайней мере тебе ничто не застило глаза. Ты всегда видел мир таким, каков он на самом деле.

– А тебе что мешало?

– Может, ты думаешь, что в военной школе тебе представляют жизнь со всей непредвзятостью и объективностью? Что, когда в шестнадцать лет поступаешь на службу Христу, у тебя есть возможность развить критическое мышление?

– Нет, конечно. – Альберик остановился и скрестил руки на груди. – Ладно, прости, что сразу перехожу к делу, но ты сказал, что знал женщину, погибшую в прачечных. Это правда?

Оттого что его так одернули, Танкред почувствовал раздражение; их разговор не был неприятным, и он не понимал, почему Альберик так резко перебил его.

– Да… Ее звали Вивиана Манси. Она была невестой моего лучшего друга.

Похоже, Альберик колебался, не зная, как себя вести.

– А с чего ты взял, что меня интересует эта история?

– Ты же пришел, верно? – язвительно ответил Танкред. – Брось свои штучки!

Эта граничащая с провокацией паранойя страшно раздражала его; бесшипника, казалось, удивил этот внезапный приступ гнева, и он на несколько секунд умолк. Сделав над собой усилие, чтобы его голос звучал более дружелюбно, он снова заговорил: