Авери и Барбара вернулись в Лагерь Два на закате третьего дня. Они пришли со стороны, противоположной той, в которую вышли. Авери наконец–то доказал свою гипотезу, что они находятся на острове.

Путешествие стало для них открытием сразу в нескольких смыслах. Там они с Барбарой нашли друг друга. Несколько месяцев они делили друг с другом выпадавшие на их долю трудности, испытывали одинаковые сомнения и радости… — жили в одной палатке. Они так хорошо знали друг друга, что само это знание стало своего рода барьером между ними. Это, и невидимая тень Кристины.

И не то, чтобы теперь память о Кристине умерла. Нет, просто она перестала бить чем–то сугубо личным. Она превратилась в маленький мирок, которым Авери наконец–то согласился поделиться… миг истории, принадлежащей Барбаре ничуть не меньше, чем ему самому. Он принадлежал Барбаре в силу ее понимания, знания, ощущения Авери. Он подмял под себя всю жизнь Авери, сделал Авери таким, каким он стал, и потому теперь стал их общим достоянием.

У них оказалось столько всякого, чем можно поделиться, что им не терпелось это сделать. Им хотелось поскорее узнать о детстве друг друга, о работе, об устремлениях и мечтах. Им хотелось уловить суть всех тех лет, что прошли до появления в их жизни маленького, прятавшегося в зимнем парке кристаллика, который положил начало событиям, увенчавшимся их появлением в этом мире, далеко за пределами привычной Земли.

Любовь для них стала своего рода взрывом. Они были духовно оглушены, душевно контужены, и они с радостью осознавали, что еще очень не скоро смогут спокойно взирать на это чудо.

Однако их совместное исступление не помешало им довести до конца замысел Авери. Просто запланированное Авери исследование разрослось вширь — превратилось в двойное исследование. Внешнее и одновременно внутреннее.

Они проснулись, когда солнце уже успело высоко подняться над горизонтом. А проснувшись, первым делом занялись любовью… возможно, удостовериться, что их открытие и вправду пережило ночь.

Но сейчас все было иначе. Физическое желание было совсем не таким сильным, как ночью, зато в их любви стало больше ласки, больше нежности. Они разговаривали и даже подшучивали друг над другом. Только во время оргазма, на мгновение потерявшись в теплом, шевелящемся клубке тьмы, им стало не до разговоров. Но сразу затем — снова свет и смех.

— Дорогая, простонал Авери. — Мы должны перестать. Иначе мы приползем в Лагерь Два на карачках, поджав хвосты.

— Это я прижму твой хвост, — проказливо воскликнула Барбара. — Мне совсем не хочется кончать. Никто никогда не говорил мне, что это может быть так прекрасно… Может, потому, что никто этого не знает.