Я пожала плечами:

— Ничего не поделаешь, лезть туда все равно придется. Как иначе я узнаю, что случилось с Жужей. Хотя, что там в церкви произошло, мне в принципе понятно. Какой-то слепошарый садист перепутал бедняжку с шашлыком. Но вот зачем ему это было нужно? Я спрашивала Шандора, не оставила ли Жужа наследства, но выяснилось, что оставлять ей было нечего. Дева была бедна как наш шахтер. У нее даже с титулом была напряженка. Никто не знает, откуда граф ее выкопал и с чего ему вдруг захотелось на ней жениться. Ни бабок, ни титула, ни земель — крайне невыгодная невеста. Разве что граф воспылал к ней неземной страстью? Маловероятно. При одном взгляде на трупно-улыбчивое личико графа возникают мысли разве что о некрофилии, но никак не о высоком чувстве. Вот только если Жужа знала какую-нибудь тайну… Как ты думаешь, могла она разнюхать ну хоть самую плохонькую, самую хреновенькую тайну? Такой… секретик.

— Отчего ж не могла, — покладисто согласился Ула. — Вы, женщины, вообще все можете, все умеете. Кстати, помнишь, ты мне рассказывала о какой-то горничной, которая будто бы что-то знает об исчезновении Жужи?

— Да, ее зовут Тамила. Ты что, говорил с ней?

— Опоздал! — порадовал меня Ула. — Твою Тамилу сегодня рано утром куда-то отправили.

— Как это отправили?

— А вот так. Дали ей денег немножко, посадили в телегу и сказали: “Давай отсюда, милая!” — веселился Ула.

Я хотела было закатать Уле в лоб или куда достану, но передумала и всего лишь повысила голос:

— Ула Недобитый Скальд! Ты можешь толком объяснить мне, что случилось, а не изображать тут Весельчака У!

— Ой, могу, могу! В общем, дело было так. Кто-то начал тырить ложки и вилки из графского сервиза. Милашка Фанни собрала всех слуг, оглядела их упыриным взглядом, ткнула пальцем в Тамилу и сказала: “Это ты!” Тамила, конечно, попыталась доказать, что она не верблюд, не клептоманка, а местами даже очень честная девушка, да кто ж ее слушал! Поскольку она не из крепостных, то ее не размазали по стенке, а просто отправили туда, откуда она приехала. А приехала она…

Я со злости наподдала ногой кресло. Хотела еще раскроить рогатую голову, но вовремя опомнилась. Ула сжался в углу дивана и на всякий случай прикрыл все самое ценное руками и подушками. Когда я закончила уродовать графский инвентарь, Ула робко пискнул:

— Меня бить будешь?

— А можно? — деловито спросила я, но, видя, что малыш на грани обморока, сменила гнев на жалость. — Ладно, живи. Ты мне еще пригодишься. Но как же я упустила Тамилу! Надо было поговорить с ней прямо в тот же день, когда я услышала ее откровения под окном, а не ждать второго морковкиного заговенья. Что же нам теперь делать? Неизвестно, сколько мы здесь еще проторчим.