Гераклу надоело ждать, и он, обхватив руками золотой ствол яблони, с силой тряхнул несчастное деревце.
— …! — завопил Софоклюс и, не удержав равновесия, полетел в ворохе золотых листьев вниз.
Сын Зевса предусмотрительно отошел в сторону.
— Мать моя Гея! — взвыл историк, брякаясь оземь. К счастью, ветки затормозили падение, иначе ученый наверняка свернул бы себе шею.
Геракл забрал у хрониста яблоко и, потерев его о львиную шкуру, мрачно напомнил:
— Осталось еще два!
С мучительными стонами Софоклюс снова вскарабкался на золотой ствол.
* * *
— Вот и все подвиги! — грустно улыбнулся сын Зевса, когда в снежном мареве за спиной растаял удивительный дворец атланта Атласа.
— Пожалуй, этот подвиг оказался для нас самым выгодным, — алчно добавил Софоклюс, что-то пряча за пазухой заснеженной накидки.
Заподозрив неладное, Геракл остановил колесницу и, стащив на дорогу отбивающегося ногами хрониста, содрал с него верхнюю одежду.
На девственно белый снег посыпался добрый десяток волшебных яблок, огромная охапка золотых листьев и пара длинных отломанных веток.
— Трусость и воровство глубочайшие из человеческих пороков! — нравоучительно возвестил могучий герой, выдергивая из-за пояса ивовую хворостину.
— Нет-нет, не на-а-а-а-до-о-о-о… — заголосил брыкающийся Софоклюс.
— Надо, историк, надо… — твердо ответил Геракл, перекидывая хрониста через колено и с удовольствием приступая к очередной экзекуции.
—
—