Вечером я сообщила брату Теодолиту и Генриху, что уезжаю.

— А я остаюсь, — заявил Генрих. — Брат Тео обещал сделать меня послушником. Это будет первый такой случай в истории братства Края. Встретишь кого — скажи, что мы начали отстраиваться. Пусть помощники подтягиваются, опять же новообращенные…

— С такой сметкой он, глядишь, со временем и до патриарха дорастет, — сказала я брату Теодолиту.

— На всё воля Края, — отвечал священнослужитель, а Генрих, которого вряд ли стоило нынче именовать Бедным, гордо приосанился.

Мы попрощались, и я вывела на волю Мрака, пока лес оставался свободен для проезда. Храм Края остался позади. Я не взяла оттуда ничего, независимо от того, делали ли нечто подобное Малагис или Логистилла. Даже съестных припасов. Брат Тео предлагал, но я сказала, что ему они нужнее. Вдобавок за время пребывания в храме мне порядком надоели консервы. Чтобы пополнить припасы, приходилось задерживаться ради охоты, но через пять суток я вновь выбралась на старую имперскую дорогу из желтого кирпича, и по ней снова вышла навстречу цивилизации. Там я узнала, что слишком много времени потратила, прохлаждаясь на природе, общаясь с добрыми людьми (и нелюдьми), и почитывала книжки.

В цивилизации творились очередные безобразия.

* * *

Принадлежность полуострова Гран-Ботфорте к империи всегда вызывала сомнение. Там имели обыкновение встречать с распростертыми объятиями имперские войска, но стоило эти войска вывести, как Гран-Ботфорте тут же от владений императора отпадал. Тамошние жители — от ткачей и пахарей до графов и герцогов — придерживались твердого мнения, что войной должны заниматься профессионалы, а профессионалы дошли до высшей степени профессионализма — молниеносно переходили на сторону того, кто больше платит. Поэтому мирное население встречало с распростертыми объятиями не только имперцев, но и любых других завоевателей, а битвы происходили лишь в тех случаях, когда завоеватели не догадывались перекупить гран-ботфторские армии либо не располагали для этого средствами.

На сей раз заваруха началась не в самом Гран-Ботфорте, а в соседнем государстве — Шерамуре. Опальный вассал тамошнего короля шевалье де Мордальон поднял мятеж, и, начертав на своих знаменах лозунг «Вульгаритэ, баналитэ, тривиалитэ!», собрал под оные знамена толпы разнообразного отребья, а также немало недовольных жизнью и доходами рыцарей. Но затем, вместо того чтобы, подобно всем прочим бунтовщикам, двигаться на Парлеву, столицу Шерамура, объявил, что Гран-Ботфорте — исконно шерамурская территория, что безземельные получат там землю, обездоленные — долю, а обезбабленные — баб. И мятежники прямым ходом двинулись в противоположную Парлеве сторону. Что заставляло задуматься, не был ли так называемый мятеж изначально заказан и проплачен шерамурским королем. Так или иначе, Мордальон, во главе своего разношерстного, но решительно настроенного воинства, наголову разбил имперского маршала Водана Вступе-Миллера. А Вступе-Миллер аккурат перед генеральным сражением принанял известного Гран-Ботфорского кондотьера Секвестра Тальони, но то ли не успел, то ли позабыл выплатить тому жалованье. А Мордальон, успевший провозгласить себя генералиссимусом, тут же выложил Секвестру и его ребятишкам аванс. Короче, в данный момент началась очередная оккупация Гран-Ботфорте, от всех предыдущих, возможно, отличавшаяся размахом грабежей. Если бы не одно обстоятельство.