Под покровом ночи тайком от Константина он внес в азбуку последнюю, сорок третью букву. Вписал-таки ипсилон, который по аналогии с буквой иже нарек ижицей. Писалась она так: Y, а читалась двояко — то как В: еВангелие, — то как И: Ипостась. Вписал, обмыл это дело, хвативши из амфоры, и даже не вспомнил, что младший брат говорил то же самое, но получил по ушам.

На том и завершилось создание славянской азбуки. Утром похмельный Мефодий открыто принес в игуменскую келью амфору. Сказал, что зарок исполнен, можно и расслабиться. Константин хватил чашу-дру-гую и думать забыл, что собирался внести знак для звука Й, который уже употребил при написании слова «покой». После очередной чаши он обозвал брата пьяным ёжиком и решил тут же внести знак Ё. Вписать-то вписал, но обмакнул перо не в чернила, а в белое вино. Точки над Е испарились из азбуки до 1918 года.

Потребовалось развалить Российскую империю, чтобы Ё и Й обрели гражданство в русской азбуке. До того существовали они на нелегальном положении: на письме употреблялись, Но прописки в алфавите не имели.

Букве Э повезло больше. Ее прописал в азбуке Петр I между ятем и Ю (при письме она употреблялась). Ненавидимая Константином эта вышла из подполья на двести лет раньше бедолаг Ё и Й, правда, в другом начертании.

Как братья-просветители добирались до северной страны Моравии — особая история. В конце 863 года они, отряхивая снег, робко постучали в двери княжеского дворца на берегах Моравы.

— Какого надо? — грозно спросили из-за двери, и братья облегченно перекрестились, услыхавши привычное славянское слово на букву хер.

— Добрались, слава тебе, Господи! Ростислав встретил их радушно, лишь попенял,

что долго добирались. Напоил и накормил. Дал чернил и стал ждать, когда они переведут на язык, понятный его славиным детям-подданным, богослужебное Евангелие (Апракос). «А проку?» — шутили меж собой братцы, переводя текст.

Константин часто переводил Апракос в одиночку, потому что Мефодий почти сразу же начал службу по-славянски, проповедуя Евангелие кусок за куском по мере перевода его на понятный прихожанам язык. Проповеди собирали множество народу. Были они доступны и весьма занимательны. Немецкое духовенство заметило, что кирхи, где проповеди читались на латинском, почти совершенно опустели. Доходы упали, и немцы пожаловались Папе Николаю I, что греки скоро их совсем разорят. Тот запретил богослужение на славянском. Прихожане, лишившись любимого проповедника, едва не разнесли все кирхи. Папа был вынужден отступить. «Да черт с ними! — сказал он. — Пускай слушают на понятном им языке!» И посоветовал немецкому духовенству действовать похитрей.