— Вы, это, того…, - голос Лялечки как-то неестественно дрожал, — смотрите не передумайте жить возле Кабалкиного домика. А то уйдете куда-нибудь, навсегда…

— Мы же обещали…

— Вот, и правильно. Помните, это Чёртям обманывать можно, а Чёртей нельзя.

Лялечка еще раз обняла медведя, погладила зайчика и успокоенная пошла во дворец.

Старый знакомый

Старый знакомый

В зал вошел начальник стражи.

— Ваше Величество, там смутьяна отловили. Вернее, отобрали у разъяренной толпы. Думаю, тебе будет интересно на него взглянуть.

— Давай посмотрим, правильно ли ты думаешь. — Не стал возражать Далдон.

По знаку воеводы в зал вволокли Хитроблуда. Его трудно было узнать: разодранная сутана, множественные ссадины и синяки. Завершали картину редкие пучки разноцветных волос — все что осталось от ирокеза.

Как только Лялечка опознала в нем папика, который той далекой ночью попытался овладеть ею, тут же пригнулась.

— Ты до сих пор его боишься? — Удивленно спросил я Чёртовушку.

— Я и тогда его не боялась.

— Зачем же прячешься?

— Сюрприз хочу сделать.

— Он призывал народ вернуться в лоно церкви, — доложил стражник, — огнем и мечом искоренить ересь. Себя объявил новым Паханом. Еле отбили его у толпы. Уж очень народ хотел посмотреть, как горят кардиналы.

— Значит, твое преосвященство, ты снова хотел вернуть мир под священный гнет? Чтобы опять полыхали костры, и всем заправляли папики? А ты, выходит, новый генсек? Хрена лысого!

— Каюсь, был не прав. Но я не виноват. Услышал голос божий, призвавший меня нести слово господнее в потерявшие веру массы. При определении моей судьбы, прошу учесть сие обстоятельство и быть снисходительным…

— Гм…, - Царь на секунду задумался. — Решение участи бывшего кардинала требует более официальной обстановки. Ни кто не против, если мы будем принимать решение в тронном зале?

Возражений не последовало. Однако, вопреки моим ожиданиям, переходить из трапезной ни куда не пришлось. По знаку Далдона слуги убрали царское кресло, а на его место водрузили трон, находящийся до этого в прилегающей кладовке. Принесли корону и горностаевую мантию. Монарх облачился, сел и вновь обратился к кардиналу: