Не выдержала и накинулась на нее с объятьями.

– Ты такая вредная! – сказала с улыбкой. – А я-то думаю, в кого я такая уродилась?

– И Слава Богам, что в меня, – фыркнула бабушка. – Все дети моей дочери уродились как под копирку! Да и мамаша твоя тоже вся такая светская львица! А я считаю, что ведьмой быть намного престижнее, чем куклой безмозглой, которая только и может, что по салонам разъезжать да наряды менять, тьфу ты!

Я чмокнула ее в макушку. Прекрасно знала, что когда мама рожала, в прихожей дежурили отец и бабуля, когда выносили ребенка, они склонялись над ним, и, не заметив за правым ухом маленького черного пятнышка (метка ведьм нашей семьи), папа ликовал, а ба мрачнела.

– Когда этот мой жених приедет? – спросила я.

– Завтра у тебя смотрины, – ответила она, и в ее вечно бодром голосе я услышала нотки печали.

Сердце сжалось от печали.

– Не переживай, ба! Мы справимся! Еще покажем ему как нас в жены брать! Он потом ведьм стороной обходить будет.

– Конечно, – поддержала бабушка. – А для этого нужно поработать. Садись на стул, сейчас буду колдовать.

Чуть ли не с детским восторгом уместила свою попу на стульчике, и замерла в ожидании. Почувствовала, как бабушка распустила мой хвост, затем провела рукой по кротким кудряшкам, а затем... мои волосы стали расти, зачесалась голова, чувствовала, как ей становится тяжелее.

– Все, – сказала ба.

Посмотрела в зеркало. Мои волосы кудрявой нерасчесанной массой лежали на спине. Да здравствует мученье! Раньше – встала и пошла, а сейчас – встала, увлажнила волосы, спела им, сказку рассказала, с бубном поплясала, подождала пока они лягут хорошо и только потом пошла.

С усмешкой понаблюдав за моим обреченным выражением лица, бабушка что-то шепнула и мои непослушные волосы, внезапно превратились в роскошную массу из крупных кудрей.

– Ого! – воскликнула я.

– Только это великолепие нужно убрать под головной убор. Аморты тащатся от распущенных волос.

Хмырь бы побрал этих амортов! Вздохнула.

– А теперь гардероб, – оповестила меня бабуля, подошла к входной двери, распахнула ее, и в комнату влетело с полдюжины девиц, они поставили меня на тумбу, стали измерять, рассматривать, иголками колоть! Короче, сплошное мучение. Зато ровно через полчаса в моем шкафу висело десять платьев пастельных тонов мудреного фасона, увешанные многочисленными бантиками, рюшами, кружевами. Осмотрев все это дела с наиглубочайшим презрением, сказала:

– Раньше я бы такое под страхом смерти не надела, а оно вона как вышло.

– Это называется «ирония судьбы», – хмыкнула ба, тоже обозревая мои наряды. – Грим наложим завтра.