Сначала я тупо стоял, раскрыв рот, и потрясённо смотрел, как медленно падает пылающий вражеский цеппелин. А потом по моей крыше ударила очередь из пулемёта — какой-то вражеский биплан решил по мне пострелять. Только тогда мне наконец-то пришло в голову спросить себя — какого рожна я-то тут на крыше торчу?! И вот, окрылённый этим прозрением, я бросился бежать с крыши по лестнице вниз — во двор!

Пролёт за пролётом, перепрыгивая через три, или даже четыре ступеньки, рискуя оступиться, я нёсся вниз. А на лестнице стояла гробовая тишина. И в этой тишине топот моих кроссовок звучал набатом. С разбегу я врезался в дверь, распахнул её, и вывалился во двор.

Тишина надавила на уши. Шелестели листья клёнов. Журчала за домом автострада. Отрешённо светили уличные фонари. Равнодушно нависали над городом плотные тучи.

Я опять не верил своим глазам и ушам! С безумным видом я выскочил со двора на улицу! Из тихого, мирного двора, на мирную вечернюю улицу современного мегаполиса.

Деловито спешили автомобили, шли куда-то по своим делам люди. Как ни в чём не бывало. Как всегда. Какие такие бомбы-взрывы?! Ты о чём, сумасшедший мальчик?!

Какое счастье! Я всё-таки сошёл с ума!

Я имею в виду — счастье в том, что весь пригрезившийся мне бред с бомбёжкой и стрельбой оказался всё же бредом, галлюцинацией! Хорошо же, что город живёт себе мирно, и над ним мирное, хоть и хмурое небо! Хотя, да — наверное не очень хорошо, что я таки сошёл с ума. Но я как-нибудь с этим смогу жить. Наверное. Главное — знать, что все эти бипланы и гигантский дирижабль — просто глюки!

Я поднялся на наш третий этаж, открыл дверь квартиры своим ключом, прошёл к себе, и устало опустился на диван. За диваном кто-то всхлипнул и скрежетнул зубами. Я замер. И тут же чья-то рука схватила меня за ногу!

— А! — заорал я.

— А! — заорала малышка Рози.

— Рози! — я порывисто обнял малышку, прижимая её к себе. — Прости, что закричал! Прости! Ты так меня напугала! Зачем ты так?!

Рози судорожно всхлипывала, дрожала, и стучала зубами.

— Что с тобой? Рози? — я заподозрил неладное.

— Они… перестали? — слабо спросила она. — Больше не будут стрелять?

Нет, нет, нет! Это же моя — только моя галлюцинация! Этого не было! Я же только что был на улице! На мирной улице мирного города!

По прежнему прижимая малышку Рози, я осторожно подошёл к окну. За окном спокойно светили мирные огни большого города. Никаких бомб. Никаких бипланов с крестами на крыльях. Ни одной воронки. Ни одного разбитого стекла.

— Это же был мираж, — проговорил я непослушными губами, — галлюцинация, бред, иллюзия!