И я тихонько попробовал передвинуть на полке хлебницу, пока мышка не видит. Получилось! Теперь приподнять…

— Да… конечно. Это здорово, наверное, — Аленка вдруг покачнулась и вообще стала… Нет, она и так не радовала здоровым румянцем, а тут стала совсем белая. Даже губы побледнели. — Извини… чертенок… я немного переволновалась, — прошептала она виновато, почти повисая на мне. — Ты пропал… так неожиданно и… без предупреждения… я…

Мышь еще раз мягко качнулась и начала плавно оседать на пол. Марбхфхаискорт!

Подхватив Алену на руки, я быстро отнес ее на диван. Никогда раньше не видел никого в обмороке!

Я попытался вспомнить самые первые способы борьбы с этой напастью. Нюхательная соль? Откуда она у мыши? По лицу похлопать? Жалко…

Пакость грустно мельтешил по бессознательному телу. Я задумался… Холодное приложить? Это вроде не от обмороков. Черти тут все этой самой солью посыпь… Может, и правда дать что-то резкое нюхнуть? Уксус, например?

Я сходил на кухню, взял бутылку с уксусом, вернулся, отвинтил крышку и сунул бутыль под нос мышке. Она не сразу, но почувствовала запах, всхлипнула, попыталась отстраниться и открыла глаза. В них метнулась паника, но тут Алена разглядела меня и с облегчением откинулась на подушку.

— Чертенок… как же я испугалась… вчера. Что с тобой… случилось? — она попыталась сесть, но ее повело в сторону. — Как они тебя отсюда смогли забрать? Вряд ли ты пошел за этими гадами добровольно, даже не предупредив меня… — мышка вскинула на меня вопрошающий взгляд.

Врать не хотелось, отвечать правду тоже. Я медленно закрыл бутылку с уксусом, молча отнес ее на место, вернулся… Уселся на диван. Признаваться что да, ушел, и даже не вспомнил про нее, было стыдно. Но слушать сейчас ее обвинения в том, что был не прав… Я и сам знаю, что идиот, зачем мне еще раз это повторять?!

— Сам пошел. Были причины. Прости…

— На что хоть выманили? — Алена тяжело вздохнула, уголки полных губ приподнялись в грустной улыбке. Хаискорт, лучше бы упрекать стала! А так даже еще противнее себя чувствую.

— На информацию. Важную. Я думал, что быстро поговорю и вернусь. Если бы знал, что так получится…

Интересно, а чтобы я сделал, если бы знал? Не пошел бы за сестрой? Кстати, у Наамидес тоже глаза серые, как и у меня. Мы с ней в мать… А Лиаанидес — в отца. У нее глаза черные, как ночь.

— Ничего, чертенок, все в прошлом, — мышка слегка порозовела, но была какая-то погасшая, как припорошенная своей серой пылью. — Ты просто в следующий раз предупреждай меня, когда уходишь. Ладно? А то однажды вернешься, а меня нет.