Но паника оказалась напрасной. Вытянутый с полки договор недовольно шелестел и разворачивался с трудом, но таки соизволил сообщить мне, что я — дура, а чертенок свободен. В любом случае — разлюбим взаимно или поодиночке, или просто я кони двину. Уффф…

Разбуженный среди ночи Владис был почти так же недоволен, как договор. Дурой, правда, вслух не называл, хотя по лицу было видно — думал. Вот она, мужская любовь, самое железное доказательство.

— Чего тебе не спится-то?

— Смотри, чертенок, получается, ты совсем свободен! — обрадовала его я. — Если со мной что-то случится, или ты сам захочешь уйти, никакие светлюки, вообще никто тебя больше тронуть не сможет! Здорово, правда?!

— Ага… Я как-то примерно так и думал. А теперь давай спать, а? — меня обняли и подмяли под себя, закинув ногу сверху.

И я заснула без таблеток и снотворных. А кольцо… ну что кольцо. Не рычит — не бегает, есть не просит, работать не мешает. Нет, я помнила, что здорово задолжала какому-то Равновесию, но вот сию минуту никто с меня расплаты не требовал, и я почти забыла об этом. Как и о тех десяти годах. Ну, это вообще… непонятно когда будет. Да меня и до Равновесия в любой момент могло машиной переехать или вон, в подворотне гопниками застрелить. Чего теперь, не жить, что ли? Щаззз.

Вот сейчас и живем, каждый день, каждую минуту, уже почти месяц у нас это восхитительное сейчас живется все сейчаснее и сейчаснее.

Чертенок теперь при документах, так что чуть ли не на следующий день озаботился поисками работы. Примерно неделю вечерами хмуро хватался за половник и разделочную доску, бормоча, что ничего не нашел. Постепенно его отпускало, и он начинал улыбаться, болтать со мной, потом мы смотрели кино, тискали Градусника, который все время мерз и путешествовал по квартире от батареи к батарее. А на ночь пытался угнездиться в нашей постели.

Я, кстати, отнеслась к этому без восторга. Даже когда Владис, вообще чаще пинающий бедную зверушку, чем я, и называющий его исключительно Пакостью, неожиданно объявил, что ему Миадерпиан жалко и пусть дрыхнет в ногах. Он последнее время проникся уважением к меняющему цвет и сливающемуся с обстановкой Градуснику. "Оборотень-шпион высшего класса!" — почти с завистью шептал чертенок. Мол, он вспомнил, это какой-то зашибенно крутой разведчик в его мире, а бедного Градусника перекорежило на местный лад так, что смотреть больно и выгонять несчастного на мороз (на батарею, блин!!!) стыдно.

Тут я возмутилась окончательно. Нечего ему делать в постели, только чужих мужиков… оборотней мне в ней не хватало. А на робкий аргумент про девочку-оборотня еще категоричнее заявила — посторонних девочек мне не надо ТЕМ БОЛЕЕ.