В тонкую преграду впечатывается морда чудовища. Злющие глаза горят потусторонним зелёным огнём, острые зубы оскалены, редкая шерсть торчит в разные стороны. Само существо будто состоит из черноты — клубящейся, похожей на туман, абсолютной. Это один из мракисов, вечно голодных, всегда злых. Если они вышли на охоту — мы обречены. Потому что, судя по вою, что доносится отовсюду, и предсмертным крикам, чудовищ там легион. Значит, таков сказки конец?
Огонёк на кончике моей волшебной палочки мигает, словно догорающая свечка, и гаснет, оставляя нас с девочками в кромешной темноте. Мне кажется, что я ослепла и оглохла. Даже дышать тяжело. Ждёшь, что в любую минуту тьма накинется и поглотит. Уже безвозвратно.
Поэтому раздающиеся рядом вполне человеческие шаги вызывают желание прыгать и целовать пришедшего.
Он призрачно серебрится во тьме, как обычно, грустно и виновато улыбается, ласково зовёт Лидию:
— Девочка моя, доченька. Пора.
Она вскидывает голову, недоумённо смотрит на него, а потом, наконец, будто проснувшись по-настоящему, произносит:
— Папа?
Но не идёт к нему, а наоборот, плотнее прижимается ко мне и изо всех сил цепляется за мою руку.
— Ты пришёл наказать меня? — её голосок дрожит, как и она сама.
— Нет, — отзывается он, — я пришёл помочь. Но и ты должна будешь постараться.
Он протягивает руку, должно быть, хочет потрепать дочь по плечу, но понимает, что бестелесен, роняет руку и опускает голову. Тонкие губы трогает жалкая, извиняющаяся улыбка…
За тонкими стенками магического купола ревёт, беснуется, плюётся кровью распоясавшаяся тьма. Здесь под куполом, она тоже щерится, шипит, сжимает круг, заставляет людей жаться к центру.
К счастью, Лидия размышляет недолго.
Она шагает к Христиану и говорит:
— Научи меня. Что нужно делать?
— Уводи всех отсюда. Купол долго не продержится. К тому же, нам нужно в самую высокую башню академии.
Лидия цепенеет, её глаза распахиваются невероятно широко, видно, что она дезориентирована и ошарашена.
— Но как? Ведь кругом тьма и монстры.