Пробка ушла глубоко в бордовую жидкость, нож ушел следом. Однако сама жидкость внезапно и стремительно рванулась во встречном направлении, обильно оросив столешницу, пол и рубашку Кирилла.

– Да, это точно всё, – удовлетворенно сказала Даша и весело рассмеялась.

Кирилл посмотрел вначале на нее, затем на рубашку, на бутылку, на пол и улыбнулся в ответ. На эту девчонку невозможно было сердиться. Капли разлившегося вина продолжали меж тем печально падать с края столешницы вниз, расплываясь круглыми темными кляксами по бежевым керамическим плиткам.

– Тебе, конечно, идет бордовый цвет, – выдавила Даша, немного совладав со своим смехом. – Однако стоит, пожалуй, переодеться.

Она поднялась из-за стола, подошла к Кириллу и принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. Одну за другой, сверху вниз. Делала она это совершенно непринужденно и, видимо, без всякой задней мысли. Просто она хотела помочь ему поскорее освободиться от мокрой, липнущей к телу ткани. Пальцы ее то и дело задевали его обнаженную кожу. Сбившееся от смеха дыхание нежно касалось его груди. Сердце Кирилла забило тревожным набатом. Девушка была слишком близко, действия ее были слишком интимны, аромат ее волос был слишком дурманящим… Если это продлится еще секунду другую, то он не выдержит… Он все-таки зомби, хоть и неадекватный. А зомби не должны бороться со своими инстинктами.

Уже дойдя до последней пуговицы, когда ее девичье веселье окончательно растворилось в его напряженном дыхании, Даша поняла двусмысленность ситуации. Мысли ее взбудоражено расплескались алыми брызгами. Она замерла на миг в нерешительности. Кажется, она задумалась о том, как выйти из щекотливого положения. Что правильнее? Завершить процесс до конца, сделав вид, что это лишь дружеская помощь? Или отойти, предоставив ему возможность самому заняться своим гардеробом? Однако при последнем варианте все предшествующие ее действия явно приобретут совсем другую окраску.

Меж тем мимолетная заминка только усилила возникшие между ними напряжение и неловкость. Решившись, Даша расстегнула последнюю пуговицу на его рубашке.

– Сейчас я принесу чистую. – Ее голос почему-то дрогнул, когда она произносила эти слова. – Ты сможешь переодеться.

Она подняла глаза и посмотрела на него. Это было ошибкой. Он почувствовал, что сейчас она отойдет и рожденная между ними близость в очередной раз будет разорвана. Он смотрел в ее глаза, и ему казалось, он видит в них отражение собственных мыслей. Она как будто в чем-то сомневалась, но тоже не хотела терять случайно найденную ими в разладе мира общую ноту.