— Не знаю… — я сглотнула противный комок в горле.

— Что случилось? — спросил Б.Р., убирая мне за ухо упавшую на лицо прядь волос. От его нежного прикосновения и ласкового взгляда я почувствовала некоторое смятение.

— Я… я просто не выношу чужой боли. Я… вижу её — она ослепляет меня…

— Бедняжка… Ты, оказывается, такая чувствительная… Ай-яй-яй!

Как-то он странно разговаривал. Может, ему всё-таки стукнули в драке по голове?

Когда мы вернулись к костру, мальчишка с блестящими от слёз глазами баюкал свою больную руку, словно ребёнка, но цвет его лица стал уже почти нормального оттенка.

— Пошли! — сказал ему Б.Р. — И не вздумай выкинуть ещё какую-нибудь глупость.

— Здесь… — показывая на пол, хрипло произнёс парень, приведя нас в какое-то глухое техническое помещение в противоположном крыле здания.

Бальдерик Рэй вдвоём с Ладдоком отодвинули лежащий на полу ржавый металлический лист, под которым оказалось что-то вроде шахты. Я с волнением подошла к её краю и заглянула вниз: там было темно, и оттуда тянуло подвальным холодом. Луч мощного фонаря осветил стены и дно «колодца». Глубина — метра четыре, не больше. На дне, скорчившись, неподвижно лежал человек — отец Валерий… Я дважды окликнула его, но он даже не пошевелился. Парень обеспокоенно переминался с ноги на ногу.

— Сколько он здесь пробыл? — спросил у него Бальдерик Рэй.

— Двое суток. Но мы ему давали еду и воду… — стал оправдываться тот, и вдруг прошептал с ужасом: — Он что… разве умер?

— Так. Нам надо где-то раздобыть верёвку, — не слушая его, сказал Б.Р. самому себе.

— Там, у стены есть лестница, — подсказал парень.

— Где? — Бальдерик Рэй посветил фонарём по стенам и увидел её. — Это очень хорошо.

Он принёс наспех сколоченную узкую деревянную лестницу, очень непрочную на вид, и, попросив меня подержать фонарь, опустил её вниз ямы, затем забрал фонарь обратно. Я подошла к лестнице, собираясь спуститься первой.

— Нет, — остановил меня Б.Р., отодвигая от лестницы. — Ты останешься здесь.

— Но мне надо посмотреть в каком он состоянии, — возразила я, едва сдерживая слёзы.

— Попробуем поднять его наверх. Если всё окажется совсем плохо, тогда я позову тебя.

Он осторожно спустился по шатким ступеням, повесив фонарь себе на шею. Прошла минута-две-три… Снизу не доносилось ни звука.