Я проснулась от того, что машина ощутимо сильно стала подпрыгивать на неровной дороге. Открыв глаза, я увидела, что уже совсем стемнело. Мы съехали с Волоколамки и следовали по какой-то другой, более узкой и неосвещённой дороге сплошь в выбоинах и колдобинах. Ладдок продолжал сладко посапывать.

— Это должно быть где-то здесь, — предположил Бальдерик Рэй. Снизив скорость, он выбрал более-менее ровное место и остановил автомобиль на обочине.

— Просыпайся! — толкнул он в плечо Ладдока. Тот недовольно застонал и проснулся.

— Чёрт! Мне такой шикарный сон снился… — лениво потягиваясь, проворчал он.

— Не время спать. Пошли.

Б.Р. погасил фары и вышел из машины. Открыл багажник, достал сумку и фонарь.

— Постарайтесь не шуметь, — предупредил он нас. — Двигаемся тихо, как мышки.

Ни дорог, ни тропинок… Кругом тьма-тьмущая. Пришлось пробиваться через поросль молодых деревьев, почти вплотную подступивших к дороге.

В темноте я не заметила и наподдала валявшуюся на земле жестяную банку, — она с грохотом покатилась; вслед за этим наступила на ветку — громко захрустевшую под моей ногой; я испуганно замерла и перестала дышать, боясь совершить ещё какие-либо телодвижения.

— Тихо! Тебе же сказали не шуметь! Что ты гремишь как слон? Смотри, куда наступаешь! — накинулся на меня Ладдок, но Бальдерик Рэй одёрнул его.

— Замолчите! Смотрите!

Он раздвинул ветки кустов, и мы увидели пустырь, а посреди него одиноко стоящее огромное здание со зловеще зияющими окнами без стекол.

— Я пойду на разведку, а вы оставайтесь здесь и поглядывайте в оба, чтобы враг не подкрался сзади, — сказал нам Б.Р.

— Пожалуйста, будь осторожен… — неожиданно вырвалось у меня.

Он остановился и повернулся ко мне. Его глаза в темноте блеснули лукавым огоньком.

— Что-то новенькое. Ты волнуешься за меня? — насмешливо спросил он, посветив мне в лицо фонарём.

— Кто? Я? Да нет… — возразила я, прикрывая глаза рукой. — Ну хорошо… Может, и волнуюсь — совсем чуть-чуть. Просто не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь ещё пострадал.

— Так, ладно. Я вернусь ровно через десять минут. А если не вернусь… то можете считать меня коммунистом, — со вздохом сказал Бальдерик Рэй, сделав героическое лицо.