— Молчи! — у Синона были такие глаза, словно это Теодор засунул руку ему в грудь и собирается оттуда что-то вырвать. — Значит, вот каков ты — сострадаешь убийцам. Хорошо, ты прав. Я не могу отнять жизнь ни у тебя, ни у кого другого. Но в благодарность за то, что ты сейчас сказал, я оставлю тебе подарок.

Он опять подошел вплотную к Тео, который на этот раз сделал пару шагов назад.

— Бесценный подарок.

Его выражение лица не понравилось мне еще больше, чем перед тем, как он собирался убить.

Синон опять положил архивариусу руку на плечо, а вторую протянул вперед и начал что-то чертить в воздухе. Какие-то символы, непонятные, на другом языке.

Но знакомые. Неприятно знакомые. И по мере того, как эти символы вспыхивали в воздухе и сливались в одно единоебуквенное полотно, Синон выцветал все больше и больше, как будто из него уходили последние силы, но зато улыбка у него становилась все более радостной.

— Ты прозреешь, — шептал он с видом пророка, который предсказывает что-то очень приятное. — Ты увидишь… теперь ты все увидишь…

Тео не улыбался и бледнел с ним за компанию, похоже, зловредный дух подпитывался силами еще и от него. В обморок почему-то не падал, хотя как раз теперь это было бы как нельзя более кстати.

Зато Веслав был на грани обморока. Повелитель Тени выглядел так, будто силы тянули и из него, будто это из его вен выпивали последние капли крови, и его придушенный шепот тоже был знакомым:

— Только не она… не она… не она…

Точно так же алхимик когда-то повторял в полубессознательном состоянии: «Закройте ее… закройте…»

— Только не она, — прошептал и Йехар, который тоже что-то понял.

Я хотела сказать то же самое, но попросту онемела.

Из воздуха медленно начала возникать многотонная гранитная плита, исчерченная древними символами.

Она.

Трава почему-то перестала шелестеть. Холодное, гробовое молчание установилось на поляне щелчком, и мне показалось так странно: звуки замолкли, а краски и запахи как будто стали резче в этот момент. Под нашими ногами благоухали только что проросшие травы, удивленно сияли свежими лепестками цветы… и Книга Миров — монолитная, давящая, посреди этой поляны вырисовывалась таким чудовищным диссонансом, что мы забыли дышать.

Синон, который почти совершенно поблек, не переставая улыбаться, бережно подтолкнул Тео к Книге, протянул его руку так, чтобы пальцы источника мира касались холодного гранита.

— Не смотри на нее!!! — это взорвалась криком Виола, и вслух, и в мыслях, но сделала она это с крошечным, нелепым опозданием: рука Теодора безвольно качнулась вперед и легла на гранитную страницу. Одна, потом другая.