— Так изгнание Йехара она и спланировала? — удивилась я. — Да ну, ей-то зачем, он же ее…

Но тут я посмотрела на рыцаря, погруженного в свое горе, и решила, что сейчас в самое время вспомнить о ценности молчания.

Веслав только глаза закатил. Похоже, его убивала наша недогадливость.

— Во избежание трупов — начну я, — весело возвестил Эдмус и вышел на свет. Шут дожевывал последнего паука. — Начинать, наверное, придется с рождения. Ну, тут и начинать нечего: подумаешь, родилась Иссушитель в семье домина и… домны? Ладно, неважно. Иссушитель — оно, знаете ли, качество врожденное, вроде как там Повелители Тени всякие: бабах — и появляется такое, с виду вполне себе младенец, а на самом деле — получается, что и не совсем. Подумаешь, опять-таки, мать прозрела, кого родила! Убить дочь она не смогла — а хотел бы я увидеть, кто бы мог! — но контур на всякий случай поставила, ну и себя в жертву принесла — кто там знает, может, она себя в чём-то почему-то винила, на этом задерживаться не будем. До поры до времени Чума Миров свои закидоны держала при себе, ну, подкармливалась немного от нянек, она ж нам сама рассказывала, сколько их у нее сменилось, так?

— Она их вампирила? — хладнокровно поинтересовалась Виола.

— Истинно! Энергетически, конечно. Хоть и не до смерти, но что они из замка сбегали — неудивительно. Ну, а потом ей стукнуло семь или восемь — и уж она развернулась по-настоящему…

— Неужели она начала совершать еще более постыдные деяния? — сверкнула глазами Милия.

— Представьте, светлейшество, — подтвердил Эдмус. — Она начала убивать.

Бедный Стэхар, который с начала рассказа давился воздухом и менял цвета, длинно, со свистом вздохнул и разразился обрывками речи с бесконтрольной жестикуляцией:

— Но она же не могла… это же… все эти смерти… кинжалы… яды… отруб… отрубленные головы! — наследник вскочил со своего места, как будто собираясь куда-то бежать. — Эти пожары… тела… привидения, которые ее преследуют… это… не она?!

Веслав оценивающе примерился к пузырьку с успокаивающим и вместо него налил в кубок наследника какой-то дряни из фляжки. Даже не знаю, что там было вместо коньяка, но действие оказалось мгновенным: раз глотнув, Стэхар рухнул назад и замолчал. Лицо у него стало сине-бледным.

— Она, — с убийственной серьезностью сказал алхимик, — нервных прошу на выход, но… она. Только для убийства ей кинжал был не нужен: она выпивала дочиста жизненные соки. Один раз за ручку возьмет, понимаете ли, и готово, — у него усилился тик, — А потом — сколько там надо сил, чтобы всадить кинжал в мертвое тело? Или чтобы яд туда влить? Пожар устроить?