— Элион, — прорычал Тормон, — ты спас мою жизнь, и поэтому я сейчас пощажу тебя! Как ты мог опуститься так низко, чтобы насмехаться над…

Его гневную речь прервало громкое ржание. Гнедая повернула голову, сторожко наставив уши. Миг спустя Тормон и сам услышал приглушенный топот копыт по засыпанной снегом тропе. В одно мгновение он оказался снаружи и по глубокому, почти по пояс, снегу вскарабкался на тропу. Элион выбрался вслед за ним, прихватив с собой светилку. Хотя тень от ее блекнущего света падала вперед, мешая разглядеть, куда поставить ногу, все же это было лучше, чем вслепую пробираться в кромешной бурной ночи.

Из темноты, волоча за собой поводья, вымахнули сефрийцы, и Тормон громко позвал их. Даже в блеклом свете Элион видел, как ошеломлен его спутник. Да и не он один.

— Разрази меня гром! — пробормотал чародей. — Я и не знал, что бывают такие большие кони! Куда же мы их теперь денем?

— Они ребята закаленные! — Тормону, как и прежде Элиону, пришлось повысить голос, чтобы перекричать вой ветра. — Не впервые им придется ночевать в снегу. Ниже по оврагу есть место, где скала нависает над самым дном, и снега там почти нет. Может, нам придется сложить из хвороста заслон от ветра. Если не пожалеешь горсти-другой зерна, они запросто дотерпят до утра.

Элиона так и подмывало огрызнуться — сам, мол, заботься о своих клячах, — но он без возражений смирился с мыслью снова поработать на свежем воздухе. Ответить иначе ему не позволило бы сострадание к этому бедняге, в один день лишившемся всего.

— Тогда поторопимся! — крикнул он. — Чем раньше мы покончим с этим делом, тем скорее вернемся в пещеру. Мы тут того и гляди отморозим…

Элион осекся — из снежной круговерти вынырнул пегий ослик и едва не сбил его с ног.

Восторженно ахнув, Тормон поймал уздечку ослицы и, как мог, утихомирил возбужденное животное.

— Это любимица Канеллы… — начал он и тут же смолк. Элион увидел, как Изменилось его лицо, — и сердце его сжалось от сочувствия.

Он-то знал, чего стоят такие оговорки. На миг почти забываешь о своей потере — и тут какая-нибудь мелочь с новой силой пробуждает боль, словно проворачивают в груди острый нож.

— Ну, пойдем, — ворчливо бросил он. — Устроим укрытие для твоих вороных бестий. Малышка, я полагаю, поместится с нами в пещере.

Чародей с таким усердием принялся за дело, мечтая лишь поскорее вернуться под надежный и теплый кров, что почти позабыл о том, что кони были не одни. Он помогал Тормону поставить торчком обломок ствола молодой сосны, когда услышал мысленный зов Тиришри: