Ланиус с трудом сдерживал улыбку. Такого... обычного человека он не встречал ни разу.

– Если у кого-нибудь и есть деньги, чтобы заниматься любимым делом, то у архипастыря Аворниса, – сказал он.

Глаза Ансера стали еще больше, хотя Ланиус думал, что подобное невозможно.

– Правда? – взволнованно спросил юноша. – Я об этом понятия не имел. А на охоту ходить я смогу?

– Если захочешь, – ответил Ланиус – Кто может сказать «нет» архипастырю, кроме короля Аворниса? – Он не стал уточнять, какого именно короля имеет в виду.

– Правда? – повторил Ансер. – Вы должны понять, ваше величество, я никогда не думал об этом, пока отец не приказал мне приехать сюда. Потом я много думал, но не знал, чем именно мне предстоит заниматься, поэтому в моих мыслях было мало смысла, если вы понимаете, что я имею в виду.

– А чем, по-твоему, ты будешь заниматься?

– Тем, что прикажет мне отец, я полагаю. – Улыбка была обезоруживающей. – Именно поэтому он выбрал меня, верно?

– Вероятно. А что ты сам думаешь об этом?

– Я согласен. Отец всегда заботился обо мне в силу своих возможностей. Он не делал вид, что меня не существует, как поступают многие мужчины по отношению к своим внебрачным детям. Что еще я мог сделать, как не отплатить ему за его доброту?

«Преданность», – подумал Ланиус. Грас явно рассчитывал ее получить, а Ансер явно был готов ее предоставить. Он задумался на мгновение, почему не был назначен архипастырем законнорожденный сын, но буквально на мгновение. «Грас не может не хотеть, чтобы Орталис стал королем Аворниса после него. Возможно, он жалеет, что Орталис вырос таким человеком, но, боюсь, все равно хочет, чтобы тот стал королем».

Ланиус не смог вспомнить, когда ему в голову приходила менее ужасная мысль.

Даже Грас не смог заставить священников сразу назначить Ансера на пост архипастыря, потому что его незаконнорожденный сын никогда не был священником. У людей, посвящавших Ансера в сан и принимавших его в духовенство, были кислые лица, но они обладали достаточным умом, чтобы открывать рты только для того, чтобы произнести полагающиеся по этому случаю молитвы. А Грасу тоже хватило ума, чтобы ничего не сказать об их кислых лицах.

После посвящения Ансер носил черную сутану в течение одного дня, зеленую – весь следующий и желтую – еще один день. Затем священники могли облачить его в красную сутану, не испытывая угрызений совести. Грас считал, что это стремительная смена одежд и сана не имеет большого значения, но был достаточно мудрым, чтобы не высказать своего мнения по этому поводу. Он никогда не убегал от неприятностей, но и не старался их вызвать, если в этом не было необходимости.