Богатство и великолепный вкус, отличавшие убранство этого помещения, – все говорило о том, что господин Фатагар не жалел времени и средств для своего "Сада Наслаждений". Видимо, этот загородный дом заключал в себе все то, чем дорожил в жизни работорговец.

Тем хуже для него…

В самом темном углу зала имелась большая кровать под тяжелым балдахином, украшенная всевозможными резными деревянными узорами: здесь были и цветочные гирлянды, и фрукты, выполненные с большим искусством, и несколько целующихся голубков. Вся эта роскошь была раззолочена, расписана яркими красками; кое-где поблескивали и самоцветы, которыми были инкрустированы отдельные детали. Две обнаженные женские фигуры из слоновой кости поддерживали большое зеркало.

По углам балдахина свисали тяжелые бархатные кисти. На шелковом покрывале лежала маленькая плетка с костяной рукояткой, а в головах кровати имелись позолоченные наручники и тонкая цепочка, приковывающая их к стене.

Алаха сердито фыркнула, разглядывая эту пышную кровать. Салих удостоил всю эту роскошь лишь самого беглого осмотра – его интересовало одно: не скрывается ли здесь кто-нибудь из случайно уцелевших стражников. Затем трое взломщиков двинулись дальше.

В небольших тщательно запертых на засов комнатах, похожих на кельи, они обнаружили девушек – наложниц Фатагара. Одним, судя по всему, предстояло задержаться здесь надолго; других он готовил к продаже и отправке с тем самым караваном, который должен был забрать и партию шелка Мэзарро. Все они дрожали от страха, когда неизвестно откуда взявшиеся взломщики, вооруженные до зубов и исключительно мрачные с виду, вломились в их "гнездышко". Мэзарро попытался было пуститься в объяснения и путано принялся толковать о том, что "им нечего бояться, поскольку добрые намерения…" и "долгие страдания в неволе закончились для вас благополучно". Салих видел, что ни одна из девчонок не понимает ни слова из невнятных речей взволнованного парня. Поэтому, резко обрывая излияния Мэзарро, Салих коротко велел девушкам забрать теплую одежду и собраться в большом зале – возле фонтана.

Наложниц оказалось двадцать три. Они в испуге жались друг к другу. Здесь были самые разные девушки – и рослые, и миниатюрные, и светловолосые, и с волосами черными, как смоль; большинство были белокожими, но одна красавица родом из Мономатаны оказалась черной, точно эбеновое дерево. И каждая по-своему была исключительно хороша.

Когда наложница надоедала Фатагару, он сбывал ее с рук и никогда не интересовался ее судьбой. Одни оказывались в гаремах, другие – в услужении у капризной и ревнивой госпожи, трети попадали в публичные дома… При мысли о том, что такой красоте может грозить подобная участь, Мэзарро готов был проклинать небеса.