— Но закончилось все благополучно?

— Да, господин, — с облегчением ответил монах истории.

— Это главное. Следующее задание получишь через несколько недель. Почему бы тебе не отдохнуть немножко?

— Благодарю, господин. Может быть, я отправлюсь в лес и понаблюдаю там за падающими деревьями.

— Неплохая тренировка, очень неплохая. Ты ничуть не изменился, все время думаешь о работе, да?

Когда Лю-Цзе ушел, аббат посмотрел на своего соперника.

— Очень хороший работник, — заметил он. — Твой ход.

Соперник долго и пристально изучал диспозицию.

Аббат ждал, что с минуты на минуту должен прийти в действие некий план, сработает некая адская ловушка, давно планируемая его противником. Но вдруг его соперник поднял свой костяной палец и постучал по одной из фигур.

— НАПОМНИ-КА ЕЩЕ РАЗ, — попросил он. — КАК ХОДЯТ ЭТИ МАЛЕНЬКИЕ ФИГУРКИ С ЛОШАДИНЫМИ ГОЛОВАМИ?

В конце концов Брута все-таки умер и при не совсем обычных обстоятельствах.

Однако он дожил до весьма преклонного возраста, что довольно часто случается со служителями церкви. Данное некогда обещание Брута сдержал — каждый день он занимался какими-нибудь делами.

Однажды на рассвете он проснулся и подошел к окну. Встречать рассвет было его любимым занятием.

Двери Великого Храма заменить так и не удалось. Даже Бедн не смог придумать, как убрать огромную груду расплавленного металла. Поэтому пришлось просто сделать над ней лестницу. Через год или два люди приняли их решение и даже начали считать лестницу своего рода символом. Не чего-нибудь определенного, но символом. Определенно символично.

Восходящее солнце отразилось от медного купола библиотеки. Брута мысленно отметил себе, что неплохо бы узнать, как продвигаются дела со строительством нового крыла. Слишком много людей стало посещать библиотеку — библиотекари жаловались.

Народ приходил в библиотеку буквально отовсюду. Она была самой большой неволшебной библиотекой в мире. В Цитадель перебралась добрая половина эфебских философов, и даже появилась пара собственных, омнианских. Даже жрецы приходили сюда, чтобы ознакомиться с собранием книг по религии. Сейчас оно насчитывало тысячу двести восемьдесят три религиозных книги, и все они, если верить написанному внутри, были «наиглавнейшими и единственными в своем роде». В общем, шутка удалась. Как говорил Дидактилос, если не смеяться, то что остается?

Брута как раз завтракал, когда вошел поддьякон, в обязанности которого входило уточнять встречи на день и тактично напоминать о том, что Брута снова надел кальсоны поверх верхнего платья.

Дьякон смущенно поздравил Бруту.