– Это стало бы прекрасным памятником. Только не надо себя мучить.

– Руфрид винит меня за то, что случилось с Линденом. И почему нет? Я струсил, а он защищал меня.

Танфия подошла к нему; он привлек ее к себе, усадил на колени, обнял.

– Это правда, – прошептала она ему в макушку, – что ты соблазнил Линдена?

Тело его напряглось.

– Это кто наплел?

– Не все знают тебя так же плохо, как я. Столько раз я тебя видела с Линденом, столько раз еще в Энаванейе думала, что ты бродишь один или сидишь с Гелананфией…

– Не стану отпираться, Тан – я хотел его. Я любил его.

– А я думала, ты меня любишь.

– Да!

– А еще мне рассказали, что в своей время с тобой переспал каждый в твоей труппе. Они остаются с тобой, когда ты их бросаешь, потому что из любви готовы простить тебе все, что угодно. Когда ты бросишь меня?

– Не знаю, а который час? Танфия, шучу! Не злись.

– Вот теперь Руфрид тебя точно полюбит. Мало, что ты меня окрутил, так еще его брата…

– Боги святые, ты же ему не расскажешь?!

– А почему бы нет?

– Я его боюсь. Думаю, дай я ему хоть один повод, и он меня с радостью придушит. Я бы боялся любого, кто может остаться безучастным к смерти брата.

– Знаю. – Эти слова остудили ее. – Я за него очень волнуюсь. И нет, я не расскажу ему ничего. Хотя кто-нибудь разболтает непременно, имей в виду.

– Танфия, я не хочу терять тебя. Я никогда никого не бросал. Меня оставляли – было дело.

– Потому что ты находил других?

– Иногда. Но все любимые оставались друзьями, или почти все. Линден был так одинок, так нуждался в утешении, а рядом с ним никого не было.