– Не знаю. – Кавалер был рассержен. Победа была так близка.
А вражий строй стоял, не двигаясь, угрюмой тучей нависая над полем.
– Конных – почти четыре сотни. Пеших – два по сто, – безошибочно определил седоусый. – Отправь раненых в телеги. И укрепи строй.
– А…
– В телегах от раненых хоть какая-то польза. Сверху бить легче. Да и зеленые там, – неторопливо растолковывал седоусый. – Не бойся. Успеешь. Помоги, любезный друг.
– Ладно. Играй.
Коротенькая мелодия взмыла над полем. И от телег в сторону строя побежали десятков шесть в таких же белых одеждах, как копейщики. Те, что не густо, но попадались в завалах серокольчужных. Строй окреп. Налился силой. А к телегам небыстро отправились в таких же мантиях, но изрубленных, окровавленных. Дошли и растворились.
А разлетевшиеся брызгами верховые быстро сбивались в небольшие стайки, резво исчезая в зарослях высокой травы на левом фланге.
Над вражьим строем взлетела тоскливая, длинная, хриплая нота. Потом еще и еще.
Строй тронулся. На рысях пошли конные, длинным тяжелым бегом двинулась пехота.
За полторы сотни шагов остановились.
Седоусый хмыкнул:
– Хм. Никогда не видел такого строя.
Конные стояли урезанным клином. Во главе его находились четверо, потом пятеро, и так до девяти, а дальше уже клин не расширялся.
– Как оголовье чекана, – заметил кавалер.
Пехота встала двумя длинными прямоугольниками, явно прикрывая конных с флангов.
– Гляди, как стоят. Четверо на нас смотрят, а двадцать пять по сторонам. Умно, – восхитился седоусый. Он видел, как пехота прикрывает конницу при отходе, но никогда не думал, что точно так же пешие могут обеспечивать и атаку. – Никогда не видел таких воинов, – проговорил он, прищурив глаза. – Вроде не фандо. Те тоже рога на шлемы цепляют. Не степные. У тех не шлемы, а черепа бычьи. Только степные пешими не бьются, а фандо – конными.
Но разглядеть в деталях вновь прибывших не удалось. Они атаковали.