– Да, можешь.

Другие мужчины образовали для него своего рода коридор. Гален обнимал меня одной рукой, крепко прижимая к боку. Аматеон и Адайр заняли свои посты по бокам от нас; даже измазанные в грязи и безоружные, они выглядели настоящими воинами. Когда-то я считала Аматеона и Онилвина друзьями, но сейчас расстановка сил была вполне очевидна. Мои стражи были моими, и они не были уверены, что Онилвин принадлежит к их числу.

Он упал на колено передо мной.

– Я слышал сотню слухов, принцесса Мередит. Если хоть половина из них правдива, мне остается лишь молить о прощении и просить принять мою службу.

– А как же с принцем Келом? – спросила я. – Что ты сделаешь, когда он выйдет на свободу и потребует тебя обратно?

– Я давал клятву королеве, но не ему.

– Ему ты отдал свою дружбу, Онилвин.

– У принца Кела нет друзей, только приспешники и партнеры по постели.

Я смотрела ему в глаза, пытаясь отыскать в них ложь, но не нашла.

– Не верю я в такую перемену, Онилвин.

– Что мне сделать, чтобы доказать свою искренность?

Я подумала и ничего не придумала. Высокий жуткий крик раздался из-за дверей. Те, кто не знал о судьбе Гвеннина, вздрогнули или повернулись к дверям. Онилвин побледнел.

– Кто там? – прошептал он.

Я объяснила:

– Гвеннин был ее союзником...

– Уже нет, – сказал Дойл. – Теперь он только мясо.

Онилвин опустил голову, а когда поднял ее снова, в глазах у него различалось что-то, очень похожее на боль.

– Кел не раз говорил о времени, когда он займет место своей матери. Он собирался занять ее место во всех смыслах этого слова, принцесса. Он бредил тем, чтобы все придворные дамы стали его игрушками. Его фантазии были темнее, чем только можно вообразить, принцесса Мередит. Он грезил о тебе, принцесса. Он говорил, что раз уж его матери так приспичило видеть тебя беременной, то это его семя наполнит твое чрево.

Последнюю фразу он произнес хриплым от ужаса голосом, не зная, как я отреагирую на такие слова.

– Планы моего кузена в отношении меня мне известны.