Втянув ноздрями воздух, козел задумчиво закатил глаза. Потом, вероятно решив, что далекий аромат капустных полей, расположенных за городской стеной, куда вкуснее окружающих его запахов, выбежал на улицу.
И все животные дружно бросились следом. Приближаясь к неподвижной фигуре Дорфла, их поток разделялся надвое, а затем опять смыкался, а голем стоял и смотрел им вслед.
Взволнованная суматохой курица приземлилась прямо на голову Дорфлу и громко закудахтала.
Злость наконец победила в Крюке страх.
– Какого черта ты делаешь?! – заорал он, пытаясь перекрыть дорогу паре отставших овечек. – Да за эти
Неожиданно Дорфл схватил его за горло, поднял дергающегося Крюка на вытянутой руке и посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую, как будто решая, что делать дальше.
Наконец он отбросил в сторону нож, осторожно сунул пальцы под курицу, которая к тому времени уже успела удобно пристроиться на его голове, и вытащил коричневое яичко. Подчеркнуто медленным жестом Дорфл раздавил яйцо о макушку Герхардта Крюка и наконец разжал руку.
Бывшие коллеги голема торопливо разбежались в стороны, освобождая ему дорогу.
На выходе из бойни стояла высокая доска для всевозможных записей. Дорфл какое-то время изучал ее, а потом взял мел и написал:
«Свобода».
«Свобода»Мел раскрошился у него в пальцах. Дорфл повернулся и исчез в тумане.
Шелли вышла из-за своего стола.
– Фитиль насквозь пропитан мышьяковистой кислотой, – сказала она. – Неплохо, сэр! Кстати, эта свеча весит немного больше, чем остальные!
– Что за ужасный способ убивать, – покачала головой Ангва.
– О да, – подтвердил Ваймс. – И очень ловко придумано. Витинари полночи сидит за своими бумагами, свечи почти до конца прогорают. Отравление светом. Никто ведь не видит свет. Кто обращает внимание на свет? По крайней мере, не вконец отупевший старый стражник.
– О, сэр, вы совсем не старый, – весело возразил Моркоу.
– А как насчет вконец отупевшего?