– И что ты собираешься делать? – спрашивает он.

Я тычу пальцем вверх.

– Нет, нет, – бормочет он, – этого больше не надо. Я же сказал, я буду настоящим другом. Ты не должна больше ничего для меня делать.

– Это для меня надо, – говорю я. – Потому я здесь и появилась.

– Тебе понадобилось волшебство?

– Всем нужно волшебство, – говорю я.

– Оно и так всюду есть, – возражает Тоби, – просто мало кто его видит. Наверно, нам скорее нужны чудеса.

Я гляжу на него, вспоминая, рассказывала ли ему о Сломанной Девочке, в которую превращаюсь, уходя из этого мира-собора. Но вслух говорю только:

– Чудеса – это хорошо.

– Только бывают редко, – замечает Тоби. – Думаешь, их можно заслужить?

– То есть добравшись до тех волшебных веточек на вершине?

Он кивает.

– Попробуем проверить.

И мы снова лезем вверх. Все равно что карабкаться по сетке, сплетенной из ветвей и лиан. Я наслаждаюсь ощущением своего тела. Об опасности не думаю, хотя, словно для того, чтобы не дать мне чересчур зарываться, какая-нибудь лиана время от времени лопается у меня под ногой, и я повисаю, чувствуя, как замирает сердце, пока нога не нащупает новую опору. После этого я некоторое время держусь осторожнее.

– Познакомилась я с твоим другом Гремучкой, – говорю я Тоби, когда мы останавливаемся передохнуть.

Ветви здесь уже не такие толстые, зато листва стала гуще, и нам ничего не видно вокруг – только само дерево: ствол, ветви да густая зелень кроны.

– С ним нельзя дружить, – опять говорит Тоби.

– Пожалуй, я в этом убедилась. Не знаешь, отчего это он такой злой?

Тоби пожимает плечами:

– Таким он был создан. Все Эдар появляются на свет, какими их вообразили. Такими и остаются, хотя, если им не лень постараться, можно кое-что в себе перепридумать. Это в том случае, если сочинитель забросил твою историю и ничего больше не меняет сам.