– Куда ты так торопишься? – спрашивает он, чуточку отдышавшись.

Я тоже запыхалась, но останавливаться не собираюсь.

– Никуда не тороплюсь, – объясняю ему, – просто стараюсь ни о чем не думать. Если все время смотришь, куда поставить ногу да где зацепиться, ни на что другое в голове места не остается.

Он сочувственно смотрит на меня:

– Думай не думай, оно все равно никуда не денется.

То самое говорила и вызванная тогда Джо целительница, осеняет меня. Та, которая сказала, что меня не исцелишь снаружи, пока я не залечу как следует то, что внутри. Весь этот груз, который я волочу из детства. Сломанную Девочку никак не склеить, потому что я не отделалась от этого груза. Но как мне от него отделаться, если некуда его девать?

– И что же делать? – спрашиваю я, гадая, кто сказал последние слова: озорной Пак, мудрый лесной дух или сатир?

Но в ответ я слышу только:

– Не знаю. Если б знать…

Передохнув, мы двигаемся дальше, но теперь я пропускаю Тоби вперед, чтобы он задавал темп. Ветки здесь уже не толще, чем у обыкновенного дерева, и заросли лиан вокруг ствола помогают карабкаться. Не знаю, что мы будем делать, когда они кончатся, но пока, сколько видит глаз, им конца нет.

И дереву тоже.

Мне уже целую вечность не попадаются на глаза зверушки, а птицы здесь дивные, совсем незнакомые. Думаю, нигде больше такие не водятся. Зеленые, пурпурные, алые. Со звериными головками. С мордочками лис, ящериц и кротов. Бывает, и с человеческими лицами. Чаще – с забавным сочетанием звериных и человеческих черт.

Следующую остановку приходится устраивать в узких развилках ветвей. В одной, повыше, Тоби, в другой я.

– Как ты думаешь, далеко еще? – спрашиваю.

Он качает головой. Знает не больше моего и тоже устал.

Я стараюсь не задумываться, что мы будем делать, если задолго до вершины ветки станут слишком тонкими, чтобы нас выдержать.

– Никто не говорил, что это возможно, – бормочет Тоби, и я догадываюсь, что он думает о том же.

– Но мы не сдадимся.

Сама не знаю, спрашиваю я или утверждаю, однако Тоби мне отвечает.

– Мне сдаваться нельзя, – говорит он, – я. так высоко еще ни разу не забирался.